Валерий Вайнин - Никаких вам золушек. Чтиво для практически взрослых

– Есть такой парень, – признался он. – Кушал тут много, девок угощал… пока без штанов не остался. Теперь я его, грешного… Тебе-то он зачем?

– Земляк он мой. Привет я ему привёз от родителя.

– Что же, дело доброе. Парняга этот, оказалось, деликатесы готовить мастак. Я его к плите приспособил. Пойдем провожу. Только особо долго не трепитесь. Клиентуры, вишь сколько.

Василий проследовал за трактирщиком на кухню. Средний брат, Бертольд, в поварском колпаке колдовал над большой дымящейся кастрюлей: что-то подсыпал, помешивал, пробовал на вкус. Его пухлая физиономия лоснилась от пота и удовольствия. Трактирщик принюхался, как борзая на охоте.

– Дух отменный, – оценил он. – Что готовим?

– Луковый суп по-марсельски, – похвастался Бертольд, оборачиваясь. – Сожрать мне барсучий хвост, Васька! Ты как здесь оказался?!

– Проездом в Китай, – ответил Василий.

Бертольд покраснел, уперся взглядом в кастрюлю и принялся остервенело вращать в ней половником.

– Так уж получилось, – пробормотал он. – Стечение обстоятельств, чтоб у меня брюхо раздуло.

Трактирщик деликатно шмыгнул носом.

– Вы тут не долго, – предупредил он и ринулся на зов клиентов.

Бертольд не отводил взгляда от кастрюли.

– Где Арик? – полюбопытствовал он после молчания.

– Спасибо, что спросил, – усмехнулся Василий. – Попробуй сам догадаться.

– Проигрался в пух и прах?

– Даже лошадей и карету.

– Волдырь мне на язык, я его повешу!

– Весьма обяжешь. Если, конечно, тебя не затруднит пересечь улицу.

Пропустив колкость мимо ушей, Бертольд осведомился:

– Папаша злиться?

– Нет, танцует от счастья.

– Чёрт! Понимаешь, обстоятельства так сложились…

– Не надо речей, – перебил Василий. – Дожидайся меня здесь. Вернусь с целебной водой, заберу вас с Ариком, и двинем домой вместе.

– Отличная мысль, брат! Так и сделаем! – Просиявший Бертольд поднёс ко рту Василия половник. – Попробуй, каков супец!

Василий попробовал.

– Хм! – причмокнул он.

– Каково?

– Соли не хватает, а прянностей чересчур.

– Что-о?! – обиделся Бертольд. – Васька, ты говнюк!

– Я тоже рад был с тобой повидаться. – Василий пошёл прочь из кухни.

А вслед ему неслось:

– И состаришься говнюком! И внуки твои будут говнюками, уксус мне в гортань!

Отыскав в толчее хозяина трактира, Василий-царевич прикупил у него еды на дорогу и велел упаковать отдельно копченый бараний бок. Затем, вскочив на коня, поскакал назад к перекрестку.

Не проехал он и версты, как путь ему преградили два молодца с дубинами в руках. Царевич притормозил. И тут же еще двое с дубинами, возникнув из темноты, отрезали ему путь назад. По обеим сторонам дороги шелестел густой лес.

– Приехали! Слазь! – просипел бандит в надвинутой на лоб шляпе.

– Зачем? – осведомился Василий.

В ответ раздался хохот.

– Ему невдомёк! Вразуми его, Сява!

И Сява крутанул дубиной.

– Слазь! – вновь просипел он. – А то ноги переломаю!

Царевич узнал голос одного из «метателей ножей» в игорном доме.

– Никак очухались? – усмехнулся он.

– Ага, – подтвердил тот, кого называли Сявой. – Щас поквитаемся. Сперва от денег тебя облегчим, а после рёбра пересчитаем.

– Не сбейтесь со счёта, – посоветовал Василий, берясь за рукоять меча.

Сява гоготнул.

– Не собьемся. Мы это… как его… специалисты.

Царевич соскочил с коня.

– Сейчас проверим.

До проверки, однако, дело не дошло.

В тьме сверкнули два желтых глаза, и откуда ни возьмись появилась огромная волчица. Словно демон мрака, взметнулась она в прыжке и без усилий перекусила бандиту кисть руки, державшую дубину. Рука с дубиной рухнули на землю. Незадачливый Сява заорал от боли и ужаса. Конь царевича, как тогда на перекрестке, заржал и встал на дыбы. Грабители, оглашая ночь воплями, пустились наутек. Василий кое-как утихомирил коня.

Волчица присела на задние лапы.

– Ну как, оттянулся? – прорычала она.

– Кто тебя звал? – буркнул царевич.

Волчица смотрела на него, чуть склонив голову набок.

– Я гуляю, где захочу, фехтовальщик.

– Я бы сам легко с ними справился.

– Может, да, а может, нет. Я не могу рисковать.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что должна одолеть тебя в поединке.

– Опять за свое! Я обещал: вернусь из Китая, тогда…

– То ли вернёшься, то ли костьми ляжешь. Мне это не подходит.

Царевич вскочил на коня.

– Рыжая, ты меня достала.

– Взаимно, – парировала волчица.

Василий улыбнулся.

– Значит, расстанемся без слёз. – И он поскакал к перекрестку дорог.

– Смотри, не свались в яму! – пожелала ему волчица.

– Не объедайся волчьими ягодами! – отозвался царевич.

Доехав до камня на перекрестке, он свернул на ту дорогу, где, если верить надписи, проблем не оберешься. Луна скрылась в тучах, и стало темно – хоть глаза выколи. Разумно было заночевать в лесу.

Расседлав коня, чтоб он мог пастись, Василий развёл костёр и принялся за нехитрую трапезу. Рядом с собой он положил копченый бараний бок, от которого не отъел ни кусочка. Тишина в лесу была необычайная: ни ветерка, ни шороха, ни крика ночной птицы. Сидя на расстеленном плаще, царевич впал в дрему, однако вдруг ощутил сильный озноб. Хоть костёр полыхал во всю, но потянуло таким холодом, будто вместо лета вмиг наступила зима. Стряхнув сонливость, Василий огляделся.

Внезапно перед ним возник человек, в пестром одеянии и с чалмой на здоровенной голове. Человек этот висел в двух-трех дюймах над землей, и сквозь него просвечивался огонь костра. Глаза незнакомца взирали на царевича с лютой злобой, а тонкие губы беззвучно шевелились со змеиной ухмылкой. От холода у Василия застучали зубы, и он непроизвольно потянулся к мечу. Однако рука его онемела. «Ну вот, – подумал царевич, будучи не в силах шевельнуться, – проблемы начались». Меж тем бесплотный человек в чалме приблизился и протянул руку к его лицу. Словно тысячи игл вонзились в кожу Василия, причиняя нестерпимую боль. Он собрал всю свою волю в попытке сбросить чары, но тело ему не повиновалось. Призрак беззвучно захохотал, и от смеха лик его сделался воистину ужасным. Из пышного рукава он извлёк стилет, бесплотный, как он сам, и замахнулся, направив остриё царевичу в глаз. Застывший Василий не мог даже отклониться.

И тут из черноты леса в круг огня впрыгнула волчица. Она полоснула клыками руку призрака, сжимавшую стилет. Рожа человека в чалме перекосилась от немого крика. Стилет выпал, а из бесплотной руки закапала чёрная кровь. Глядя в глаза волчицы жутким фосфорическим взглядом, он столь же беззвучно произнес нечто – очевидно, страшное проклятие – и растаял в воздухе. Капли его крови на траве и выпавший стилет, вспыхнув синим пламенем, обратились в смрадный дым, который унес налетевший вдруг ветерок. И сразу вернулось лето. Зашелестели деревья, послышались крики филина.