Иоланта Ламарр - Шарнирные куклы. Мир под стеклом. Исторический детектив

– Сир… дорогой, – исправилась Алина под недовольным взглядом темноволосой, – а куда ты уходил, когда мы были в зале?

Она предусмотрительно аккуратно опустилась на край постели. Данный предмет мебели оказался весьма мягким и пружинистым, так что девушка чуть было не упала спиной на кровать.

– Я увидел, как Рой зашёл внутрь вместе с нашими чемоданами, – поведала актриса причину своего таинственного исчезновения. – Приказал ему следить за нами, а потом незаметно передал пистолет. И не смотри на меня таким взглядом, дорогая: верных слуг, как известно, не падают на тарелках!

Впрочем, Алина рассердилась не столько потому, что Сирша осмелилась держать холодное оружие у всех на виду, а, скорее, по той причине, что пистолет достался не ей самой. Об этом девушка и поведала актрисе, которая, казалось, была чем-то недовольна.

– Так ты совершенно безоружна? Почему же раньше мне не сказала? – сердито упрекнула её Сирша.

Девушка неопределённо передёрнула плечами и виновато развела руки в стороны. Актриса, язвительно усмехнувшись, вытащила из потайного кармана своего дорожного пиджака короткоствольный пистолет и протянула его Алине. Светловолосая девушка приняла оружие с искренней благодарностью. Впрочем, холодная сталь ощущалась в её руках крайне непривычно.

Внезапно раздался тихий стук, и Алина быстро спрятала пистолет в рукаве платья. Девушки напряглись, но когда Сирша осторожно приоткрыла дверь, на пороге стоял её слуга, смугловатый молодой человек по имени Рой. Вежливо поклонившись, он поставил их чемоданы у стены и, уходя, сообщил, что его уже разместили в крыле для прислуги.

Прошло пару минут. Сирша продолжала нарезать по комнате неспешные круги.

– Может быть, скажешь, что с тобой происходит? – наконец, не выдержала Алина: признаться, от этой «прогулки» у неё уже начинало рябить в глазах.

– Ничего, – раздраженно отозвалась Сирша, но всё же решила остановиться. – Я наконец-то вспомнил, где раньше видел эту певицу (между прочим, она чем-то похожа на тебя). Ты только представь: девчонка не кто иная, как родственница самой графини Тессинеи Виламар!

Алина удивлённо выгнула тёмно-серую бровь. Впрочем, фамилия Виламар, как ни странно, ни о чём ей не говорила.

– А кто это – Виламар? – заинтересованно спросила девушка, внезапно почувствовав себя отсталой деревенщиной.

– Алина, ты изволишь шутить? – удивилась Сирша. – Это ведь почти тоже самое, что не знать, кто такие Олисбет и Эванджелайн Лайсвешы 3 3 Принцесса и королева Ластертада. – Прим. автора. !

– Увы, на самом деле, я говорю совершенно серьёзно, – честно созналась мисс Лайтер и несколько обиженно добавила: – Не все же сентенцы могут позволить себе ездить в Хайларт 4 4 Королевский дворец в Ластертаде. – Прим. автора. , как в загородный домик на выходные.

На это актриса выразительно закатила свои раскосые глаза.

– Неужели твои Виламары – члены королевской семьи? – с долей ехидства поинтересовалась светловолосая девушка.

– Разумеется, нет, – неожиданно совсем по-женски фыркнула Сирша, на мгновение выходя из образа. – Но тем не менее они очень близки к Ласвейшам. Тессинея Виламар, например, старшая фрейлина принцессы.

– А местная Виламар тебя случайно не узнает? – вдруг испугалась Алина.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – поморщилась актриса. – Мы видели друг друга мельком около пяти лет назад. И знаешь, Джессамина Виламар запомнилась мне как человек, который не замечает ничего, кроме собственного отражения. Не думаю, что она изменилась за это время.

Алина бросила на Сиршу удивлённый взгляд: ей показалось странным, что актриса отзывается с такой неприязнью о малознакомой девушке. Впрочем, подумала мисс Лайтер, у них были дела намного важнее, чем обсуждать давние обиды актрисы.

– Не стоит заставлять нашу гостеприимную хозяйку ждать, – решила Алина, с видимой неохотой приподнимаясь с мягкой, нагретой её телом перины.

– Разумеется, не стоит, – рассеянно согласилась Сирша, не глядя на светловолосую девушку: по-видимому, её занимали собственные мысли.

Актриса подошла к зеркалу и поправила накладные бакенбарды и усы, одёрнула свой элегантный дорожный пиджак. Алина не могла не признать, что из неё получился статный и весьма привлекательный молодой человек. Приведя себя в порядок, Сирша направилась к выходу, но неожиданно замерла, как вкопанная, и, обернувшись, внимательно посмотрела на Алину.

– Только не говори, что собираешься пить чай в дорожном платье! – воскликнула она крайне эмоционально. – Это недопустимо!

– Что тебе не нравится в моей одежде? Между прочим, это платье ты сама мне одолжила, – простодушно удивилась девушка: она совершенно не понимала странного поведения Сирши.

– Оно дорожное! – по слогам повторила актриса, раздосадованная непониманием со стороны Алины. – В нашем обществе не принято носить дорожную одежду в помещении: это, в первую очередь, прямой признак неуважения к хозяевам.

Алина поборола инстинктивное желание возвести очи горе: признаться, подобные условности всегда казались ей глупыми.

– Ясно, – обречённо вздохнула она спустя пару мгновений и направилась к чемоданам, чтобы найти «подходящую» одежду.

Какого же было её удивление, когда среди аккуратно сложенных вещей не оказалось не единого знакомого ей платья. Теперь уже она не выдержала и насмешливо закатила глаза. Надо сказать, Сирша не поскупилась: видимо, пожертвовала девушке половину своего гардероба.

В уютно обставленной гостиной на первом этаже проходило незапланированное чаепитие. Семь человек удобно расположились на мягкой старинной мебели и вели неторопливую беседу под усыпляющий треск дров в камине. Пятеро из них носили гордое звание городского совета, двое других были гостями из далёкой столицы – последнее, надо сказать, было весьма редким явлением на этом туманном острове.

Вдова графа Валлоу с обворожительной улыбкой на устах развлекала общество ничего не значившими местными новостями и сплетнями и, по-видимому, не торопилась переходить к делу. Эштон Блад наблюдал за всеми присутствующими с непередаваемой скукой на красивом лице и временами о чём-то едва слышно перешептывался с миловидной темноволосой девушкой, которая представилась его старшей сестрой. Моника Оливер была очень похожа на своего брата: у неё были тёмные, слегка волнистые волосы, надменный, аристократический взгляд и правильные черты лица. Она почти непрерывно вела какие-то записи в толстой тетради с тёмно-синей обложкой, которая, судя по всему, выполняла функции дневника.

Помимо них в комнате ещё присутствовали Стефан Сентмель, почтённый судья с редеющими волосами на шарообразной голове, и столичный черногвардеец Вадис Дитрейс, достаточно привлекательный молодой мужчина с белозубой улыбкой, которая сильно выделялась на его чуть смугловатом лице. К слову, последнего здесь несколько недолюбливали: это было заметно по тем косым взглядам, что бросали на него Моника Оливер и господин Сентмель, стоило ему только открыть рот.