Андрей Акимов - Хроники Центрального Континента. Книга 3. Стражи Пылающей Ямы

Видя, как глаза правителя расширяются все больше и больше, Рэндольф сделал паузу и предложил Дарну воды. Но Векториус отказался и пожелал услышать продолжение истории о своих собственных деяниях.

– В результате, – вновь заговорил племянник, – согласно твоим указаниям, в рекордные сроки, буквально за считанные дни, были снаряжены десять наших новых боевых парусников и отправлены к берегам Креола. На борту одного из них отправилась на Центральный Континент твоя ненаглядная, а с ней, якобы по твоему распоряжению, следовал огромный детина в темным длинном балахоне и с укрытым повязками лицом. Думаю, не сложно догадаться, кто именно это был.

– Рон, – прохрипел Векториус, представив это существо, которое ему доводилось видеть, когда оно переправлялось с ним и Реной сюда, по ее настойчивым просьбам.

– Вот-вот, – покивал Рэндольф. – Корабли же имели приказ обстрелять с воды ближайший к нам портовый город Креола Коргон. А во время обстрела два отряда наших спец войск должны были десантироваться на берег с целью захвата береговых охранных постов. Все затеянное предприятие прошло успешно, поставленные цели были выполнены. Одновременно с этим, прикрываемые катапультным огнем и атакой пехотинцев Рена и ее зверь тоже высадились на берег, и больше их ни кто не видел.

– А что же с нашими воинами и кораблями? Как отреагировал Ордан? – взволнованно спросил Дарн, чувствуя, как в горле растет чугунный ком.

– В этом-то вся и беда, – цокнул языком Рэндольф. Векториус только сейчас разглядел, что на висках племянника было больше седых волос, чем родных белых.

– Оба наших отряда имели приказ удерживать захваченные на берегу Коргона объекты до поступления новых приказов от верховного генерала, который, в свою очередь, ждал приказа короля. В этот момент я уже прибыл в столицу, но было слишком поздно. Ты, если и приходил в себя нес несвязный бред, и вид твой становился все хуже и хуже. Оба отряда были уничтожены на позициях, которых они не смели покинуть. Я, конечно же, первым делом послал сразу две птицы в Креол с одинаковыми максимально подробными пояснениями о твоем состоянии и о наших нелепых действиях у их портового города. Но там это, видно, сочли, либо за отвлекающий маневр, либо попросту за бред сумасшедшего. Возможно, птицы и вовсе не добрались до адресатов, но это, сам понимаешь, вряд ли. На наши стоявшие у Коргона корабли Ордан наслал втрое больше своих. Креольцы гнали наши ринувшиеся домой суда, расстреливали всю дорогу, не жалея припасов. Единственный из добравшихся до Южных Островов парусник они разгромили прямо у родных берегов. После этого три десятка кораблей Ордана встали на якоря, растянувшись вдоль наших берегов, и стоят там по сей день. Каждую неделю пребывают новые суда и увеличивают линию оцепления. В переговоры они не вступают, отплыть какому либо из наших судов, даже торговым – не дают, открывают огонь. На послания по птичьей почте Ордан ответил лишь однажды. В его коротком письме говорилось, что пока ты лично не прибудешь к берегам, где стоят его корабли, никаких переговоров не состоится. Что он замышляет – не понятно. Но ясно одно: мы во всей этой истории являемся главными агрессорами и сейчас, если мы не хотим развязать серьезную войну, на мой взгляд, должны делать максимально осторожные ходы.

Векториус лежал, прикрыв глаза и прислонив ко лбу руку.

– Мне все же казалось, что ты должен был восстановить силы, прежде чем во все это вникнуть, – вставая с табурета и поправляя подушку Дарна, проговорил Рэндольф каким-то сочувственным тоном.

– Прости меня, Рэндольф, – взглянув на племянника из под лежащей на лбу руки, пролепетал разбитый король.

Милгрей не ответил. Он лишь поджал губы и печально улыбнулся. Обойдя зловонную черную лужу на полу, Рэндольф окинул ее очередным брезгливым взглядом.

– В тот день твой любимый вермут и женщина сыграли с тобой жестокую шутку, – констатировал он. – Надеюсь, это вся гадость, которая в тебе была. Я пока оставлю тебя, но позову лекарей и уборщиков. Сейчас они будут тебе более полезны, чем я.

– Ты сказал, что это комната настоятеля, а где он сам?

– Ведет службу внизу, в молельном зале. Каждый день по много часов идут массовые службы о твоем выздоровлении. На них присутствуют тысячи прихожан. Думаю, им будет приятно узнать, что Незримый услышал их молитвы и привел тебя в чувства. Лично я, не вижу другого объяснения такому внезапному улучшению.

Рэндольф был уже у двери, когда Векториус озвучил свою последнюю просьбу:

– Попроси, пожалуйста, преподобного, как закончит службу зайти ко мне.

– Само собой, Векториус.

Милгрей вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, а ослабленный правитель остался наедине со своим скверным самочувствием и не менее скверными мыслями. Воспоминания о Рене, ее улыбке, мелодичном голосе, знойном красивом теле заставляли его сердце сжиматься и колоть. При этом осознание всех последствий ее подлых деяний и своей безрассудной беспечности кипятили его едва прочистившуюся от колдовской отравы кровь. Как же она могла так поступить с ним! Как она могла!

День близился к концу. Диск устало сползал к окраине земли, окрашивая небосвод, покрытый ровными каскадами перистых облаков в цвета недоспевшей вишни. Теснящиеся по обе стороны протоптанной дороги невысокие березки начинали расступаться, открывая ширящееся пространство раскинувшихся впереди заводей. Комариный писк начинал приумножаться, жабье кваканье так же нарастало и набирало темп, заглушая остающиеся позади чириканья воробьев, глухие возгласы удода, затихающие монотонные позывные кукушки и настырные стуки прочных клювов дятлов о древесные стволы.

Впереди окружение сменялось уныло гнущимися в покорных поклонах замшелой земле лиственницами и, местами, хиленькими низкорослыми березами. Густой ковер из болотного белокрыльника расстелился по бугристой, кочковатой местности. Где-то вдалеке тонули в легкой дымке высящиеся отдельными фрагментами скалы. Вечерний прохладный воздух чередовал запахи поросшей зеленью и тиной воды, отсыревшей замшелой древесины и гниющей листвы.

Элливиана остановилась на границе расползающейся вдаль во все стороны болотной долины. На ней был надет запыленный простой походный брючный костюм цвета ржаного колоса и едко-коричневая плотная кожаная куртка с капюшоном, накинутым на голову. Через плечо на ремне наискосок висела небольшая прямоугольная сумка с минимумом необходимых припасов.

За правым плечом девушки, превосходя ее почти на три головы, высился спутник, скрытый длинным темным плащом. Его раздутая, будто поросшая пузырями и норовящая вот-вот взорваться голова не была покрыта капюшоном. Рот и нос здоровяка выглядели растянутыми, как будто существо нацепило человеческую маску, которая была ему катастрофически мала. Глаза, впалые и посаженные далеко от носа, имели человеческий вид, но выражали совершенно бесчеловечный взгляд.