Алексей Смирнов - Дачное общество «Ностальжи». Рассказы

– Писание, предание, – продолжил он, – срезы четвертого измерения, выходы из тела. Боюсь все-таки, что мы лишены возможности сознательно оперировать своей якобы Богом данной четырехмерностью. Шаг вверх, шаг в сторону, шаг вперед-назад – и баста, дальше – побег, – он посмотрел на пятицентовик, жалкий и брошенный среди хаоса спиралей и разводов. – Интересно, знает ли он, что вот-вот провалится в поросячью утробу? Наверно, и нас Создатель нарочно оставляет в неведении насчет иных пластов бытия.

– Да ну вас к дьяволу, – расстроенно сказал Мартемьянов. – Чешем языки попусту… Вот вам, дескать, гештальт, – что ж, отлично. Попробовали – по нулям. Богу уподобились? – тоже неплохо. Стали разбираться – обратно по мордам! Может, ну ее, морковку перед носом? Изучай, дорогой, разводы своего дерьма, прозревай в них свиней и все, что хочешь, а выше не лезь.

– И правда, – согласился Горобиц. – Национальное богословие под звон бокалов. Богу – Богово, а нам не мешало бы…

Здор, уронив голову на грудь, чистил ногти спичкой. Что-то явно мешало ему в полной мере отдаться прелестям пиршества. Он то и дело посылал сотрапезникам исполненный сомнений взгляд исподлобья. Бросив свое занятие на безымянном пальце левой руки, он сцепил кисти и попытался заломить пальцы, как бы предлагая друзьям отметить, что он на что-то решился и самое время послушать. Но пальцы отказывались хрустеть эффектным хрустом: пухлые и вечно прохладно-потные, они терлись друг о дружку с мерзким скрипом. Оставив эту затею, Здор почел за лучшее обойтись без театра и, кашлянув, начал говорить:

– Не помню, рассказывал ли я вам о домике-прянике. По всей вероятности, нет, – это прозвучало не слишком уверенно. Речь Здора была чуть-чуть смазана и невнятна, так что первые три-четыре слова никто не разобрал.

– Пряников захотел, – удивился Мартемьянов.

– Вспомнил что-то из розового детства, – предположил Горобиц, храня верность классическому психоанализу.

Здор недовольно замотал головой.

– Я о другом, – сказал он с излишней строгостью. То, о чем он сообщил далее, казалось ему достаточно серьезным, он увлекся, и речь его вскоре освободилась от этиловых влияний. – Я хочу вернуться к отвергнутой теме, – заявил Здор. – Насчет того, что если пристально во что-то вглядеться, то можно увидеть сюрприз. Здесь неподалеку стоит на отшибе один домишко. Ему, наверно, немало лет. Снаружи он совсем простенький, без изысков и всяких там стилей, так что эпоху не вдруг определишь – видно только, что очень старый. И в то же время он как-то уютно, по-игрушечному втиснут сам в себя… может быть, виноват пустырь, и это само пространство заставляет его поджаться, но в результате рождается, вопреки всей бесхитростности, очевидный сказочный элемент. Мне, во всяком случае, привиделся домик-пряник, хотя я не сумею объяснить, чем конкретно вызвана такая ассоциация. Тем более что на деле можно, скорее, говорить о шоколадном домике-ловушке с ведьмой внутри. Время от времени – оговорю сразу, не всегда – когда мне случалось проходить мимо, я чувствовал как бы сквозняк… Однажды я сделал над собой усилие, остановился и долго рассматривал это строение. Домик дрожал вместе с воздухом – день стоял ясный, морозный, – и – тянуло чем-то абсолютно жутким. Не знаю, с чем и сравнить. Пожалуй, вот с чем: как-то раз, будучи в гостях у одной малознакомой четы, я заблудился в поисках сортира и по ошибке вошел в комнату, которую мне не показали. Там на полу сидел идиот лет восьми-десяти… идиот полный… знаете, самым ужасным был не его идиотизм, а то, что он молчал, сидел очень тихо, и никто о нем не подозревал. Вокруг были раскиданы игрушки, он запросто мог бы учинить кавардак – даром, что не соображал, а вместо этого просто сидел, не шевелясь, просто – был. Так вот с домиком все обстояло гораздо хуже. Не знаю, понятно ли вам, – Здор беспомощно запнулся.

– Лично мне – понятно, – ободрил его Мартемьянов. – Мне как-то повезло нарваться на полтергейст. Все было незатейливо: лужи воды на полу. Больше ничего – ни стуков, ни хрипов, ни летающих предметов. Одна вода. Можете думать что угодно, но взяться ей было неоткуда. А после приснился сон – это, правда, уже с похмелья, но тем страшнее. Незадолго до пробуждения, часика эдак в три пополуночи – с тревогой, раскаянием и дальнейшей бессонницей – стало сниться, что – беда! уже знаю, что беда, уже понимаю, что все пропало. Почему-то во сне сразу на кухню, а там ходики давным-давно взбесились: стрелки крутятся, как пропеллер, маятник вот-вот оторвется, и вода! струями! из часов, во все стороны! и ясно, что раз уж такая вода – точно конец!

Рассказав все это на одном дыхании, довольный Мартемьянов остановился.

– Так что там с домиком? – напомнил Горобиц, выдержав паузу.

– А ничего хорошего, – мрачно отозвался Здор. – В нем давно никто не живет. Засел этот домик у меня в голове и не давал покоя. Я решил навести справки. Ну, где я был и с кем общался – опущу, ничего интересного. От разговора никто не уходил, хотя мне казалось почему-то, что собеседник, едва узнав о предмете беседы, сразу должен был бы замкнуться, обильно пропотеть от страха и не проронить ни слова. Возможно, со мной были откровенны именно потому, что толком ничего не знали. Однако кое-что я выяснил. Признаться, я подозревал, что домик так или иначе связан с чьей-нибудь гибелью, и не ошибся. Оказывается, в домике умерло несколько человек, прежде ничем друг с другом не связанных. Публика разная: алкаш, который заполз отлить, бомж, обосновавшийся, как ему грезилось, надолго, парочка голубых… Время, проведенное ими в домике, было разное, но все они покончили с собой – кто как сумел. Этим дело не завершилось. Еще до начала расследования я удивлялся, почему это в наши времена ни один коммерсант не сподобился наложить на помещение лапу. И как в воду глядел: какая-то фирма совсем недавно захотела взять домишко в аренду не то под склад, не то под офис. Решить, подо что, не успели. Стоило им въехать и начать обустраиваться – к утру все до единого были холодными. Правда, картинка сложилась другая: установлено, что самоубийцей являлся только охранник. Он застрелился, а перед тем уложил остальных, в том числе руководство. Кстати, он застал их не совсем врасплох: те, что имели оружие, успели его достать и лежали с пистолетами в руках.

– То есть они помешались, – подвел черту Горобиц. – Я говорю об охраннике и тех, что покончили с собой раньше.

– Может быть, – пожал плечами Здор.

– Ты считаешь, что в домике есть нечто, сводящее гостей с ума, – продолжал Горобиц.

– По-моему, это естественное предположение, – сказал Здор.

– И если учесть тему нашей недавней беседы, ты допускаешь, что домик в действительности не домик, а некое окно в иное измерение, или иной мир, или преисподнюю, или куда-то еще?