Максим Долгов - Кровные узы. Часть вторая

Нестеров поднялся на ноги и поспешил в конюшню. Постепенно его сомнения стали сменяться тревогой. Внутренний голос всё отчётливее твердил о необходимости проявлять максимальную аккуратность. Труп собаки, говорил о многих вещах, которые могли твориться здесь. Он, словно предзнаменование опасности, оказался на пути Нестерова и любой другой человек, получив такой знак, повернул бы обратно.

Войдя в затенённую от солнечного света конюшню, Нестеров ощутил сильный смрад и, выхватив из кармана носовой платок, приложил его к лицу. Тяжело дыша, он медленным шагом направился по застеленной соломой земле к стойлам. Заглянув в первое, Борис увидел практически разложившееся тело лошади. Её шея была неестественным образом изогнута, как будто животному переломили позвонки. Кожа лошади давно загрубела, местами провалившись между рёбрами. Мужчина несколько минут изучал взглядом труп, затем перешёл к следующему стойлу, в котором увидел примерно такую же картину только теперь шея у скакуна была разорвана. Всё это походило на систематическое истребление животных, которые день за днём ожидали своей смерти, словно узники в царских казематах, приговорённые к высшей мере наказания. Несмотря на то, что Нестерову за годы службы доводилось повидать достаточно многое, картина с лошадьми всё же вывела его из равновесия. В чём могла быть причина истребления поголовья скота, таким варварским способом? Или всё-таки конюх Матвей не врал, рассказывая свою историю всякому незнакомцу, готовому оплатить его выпивку?

Агент тайной канцелярии вернулся к выходу из конюшни, не желая больше осматривать тела животных. Давясь смрадным воздухом, он выскочил на улицу, но тут же замер в оцепенении. Весь снег, покрывавший идеально ровным белым полотном задний двор поместья, был истоптан сотнями следов и местами взрыхлён до промёрзшей земли. Цепочка следов тянулась до здания, где в одном из окон был виден блеск отражённых солнечных лучей.

***

Очнувшись от очередного кошмарного сна, он открыл глаза, вновь осознав своё плачевное состояние.

Каменные стены по-прежнему окружали его со всех сторон чёрными глыбами, а холод вызывал дрожь по всему телу. Так долго его ещё никогда не оставляли в заточении одного. В первое время Нестеров мог даже проследить определённую последовательность появления служанки с испуганным взглядом, бегающим по его телу в поисках нетронутого места. Поставив на каменный пол свечу, женщина вынимала небольшой, остро наточенный нож и делала порез на его теле, преимущественно в таком месте, где невозможно было повредить крупные вены. Когда кровь начинала сочиться, она подставляла глиняный сосуд, на дне которого был насыпан некий белый порошок, который, видимо, помогал избегать быстрого свёртывания крови. Наполнив чашку до краёв, женщина, не обращая внимания на вопросы Нестерова, уходила, оставляя мужчину одного в темноте. Он кричал ей в след, испуганный, подавленный и теряющий силы от опустошающей тело процедуры. Иногда она возвращалась почти сразу и приносила скудную пищу, которой с рук кормила узника, поддерживая остатки жизненных сил в его теле. Так продолжалось долгое время, а когда Нестеров стал терять чувство реальности, он уже не мог контролировать ни время ни количество кровопусканий. Он просто висел на цепях, закованный в кандалы, словно тряпичная кукла, оставив попытки вырваться из железных оков.

Теперь визиты закончились, лишь пару раз она кормила его похлёбкой с полусырыми овощами, а затем наступило время длительного ожидания. Постепенно тело Нестерова возвращалось к жизни, чудом выжив после чудовищных мучений. Борис вновь обрёл потребность в еде, движении и в свободе. Отчаяние, которое уже поглотило его разум, рассеивалось, сменяясь жаждой жизни и мыслями о том, как вырваться из плена. Они терзали его ежеминутно.

Нестеров вновь кричал, взывая о помощи, надрывал измученные мышцы, стараясь вырвать крепления из каменных стен. Он пытался найти хотя бы малейший способ обрести свободу и когда впал в агонию ярости и понимания, что конец близок, огонь свечи вновь осветил его темницу, оповещая о возвращении молчаливого и кроткого мучителя.

Женщина вошла в помещение, с удивлением глядя на Нестерова, словно на человека вернувшегося в того света. Она была высокой, но очень худой, одетая в старые одежды, которые принадлежали служанке. Все её действия и слова только подчеркивали плачевное положение, в котором она находилась.

– Вы вернулись, – прохрипел Нестеров, заметив, что помимо свечи в её руках не было ни сосуда для сбора крови, ни тарелки с едой.

– Я давно решила, что Вы уже мертвы, сударь, – сказала она, не сводя взгляда с его обнажённого, изрезанного тела, раны на котором, медленно затягиваясь, местами гноились.

– Я жив, как бы Вам не хотелось обратного, – ответил он, гневно глядя на свою мучительницу. С первого дня своего появления в поместье, Нестеров познакомился с этой особой, но так и не узнал её имени. К тому же его относительно спокойное пребывание в качестве гостя длилось очень недолго – Борис очень быстро превратился из человека задающего вопросы в пленника. Его одаривали лишь молчаливым равнодушием, сопровождаемым бесконечными пытками.

– Не говорите так, – взмолилась она, сделав шаг ближе. – Я не по своей воле делала это с Вами.

На её глазах выступили слезы и женщина, прикусив губу, словно опасаясь собственных слов, отвела взгляд в сторону. Она держала руки перед собой, сжимая пальцами свечу и Нестеров замёрзшим телом, ощущал этот небольшой источник тепла и изо всех сил цеплялся за него, как за спасательный круг.

– Освободите меня, – прошептал он, тяжело дыша и не сводя взгляда с женщины, – долго мне здесь не продержаться. Или убейте, нож ведь всё ещё при Вас?

Она с испугом посмотрела на Нестерова, затем обернулась в сторону двери, словно за ней кто-то мог находиться и подслушивать их разговор.

– Я не могу, – прошептала она в ответ и сделала несколько шагов назад, отстранившись от узника.

– Эти исчадия ада, где они? – спросил Нестеров, имея в виду сестёр Елизавету и Екатерину, которые вогнали его в кандалы, заточив под землёй своего проклятого поместья. Женщина вновь испуганно посмотрела на мужчину и ответила дрогнувшим голосом:

– Я не знаю. Их нет уже несколько дней, с тех пор как…

Она замолчала, а свет свечи начал плясать по стенам, потому что её руку вдруг начали дрожать. Нестеров молча продолжал наблюдать за женщиной, видя как в её душе происходит борьба. Ставшая невольной заложницей обстоятельств, она несла свою страшную службу тем, кто уже давно потерял человеческий облик, но при этом, в ней всё ещё теплилось то человеческое начало, которое называют состраданием. Нестеров смотрел на своего мучителя и взглядом призывал к снисхождению, находя только в этом своё спасение.