Максим Глухманюк - Белая Маска, дежавю.

– Господи, – подумал он тогда, – Я ведь становлюсь таким же садистом, как и они! Они заразили меня садизмом!

Иван продолжал подкармливать бездомных животных. Теперь еды у него было значительно больше, чем в начальных классах. Иногда он даже заранее покупал несколько сосисок, чтобы отдать их плешивому Бобику на школьном стадионе, перед началом занятий. Дворнягу, конечно, подкармливали и другие ученики, но делали они это не регулярно. У пса из-за худобы торчали ребра, а брюшко было настолько впалым, что сквозь него почти просвечивал собачий позвоночник.

Иван внезапно почувствовал непреодолимую тягу к женскому полу. Она возникла столь же неожиданно, сколь неожиданно умерла Роза. Тяга возникла, как гром среди ясного неба.

Парень, не смотря на то, что его характер значительно окреп (как и его тело), все же оставался довольно необщительным и замкнутым. Друзей у него по-прежнему не было. Большая часть девушек школы подшучивали над Иваном, и он очень хорошо чувствовал это. Даже спиной. Именно это не давало ему возможности пригласить девушку погулять. Не давало возможности начать отношения.

А гормоны тем временем кипели. Даже убийственные тренировки и изматывающие соревнования не позволяли парню сжечь сексуальное желание без остатка. Иван тренировался все тяжелее и тяжелее. Даже тренер-живодер удивлялся тому, сколько в недавнем хлюпике скрытых резервов. Мышечная масса Ивана продолжала расти. Одежду, которая полгода назад еще висела на парне мешком, пришлось менять. Она стала ему мала. Голос его грубел, становился ниже и мощнее.

– Такими темпами, тебе скоро можно будет исполнять шансон, – смеялся отец.

На лице у шестнадцатилетнего каратиста проступила первая щетина. И она была не такой мягкой и редкой, как у его ровесников. Щетина Ивана была жесткой и густой, словно парню было и не шестнадцать вовсе, а все тридцать.

После очередных соревнования Иван буквально приполз домой от усталости и болей в мышцах. Все тело было в синяках. Большая часть связок рук и ног была растянута во время решающей борьбы в последнем раунде. Левый глаз слегка покраснел – Иван пропустил тяжелый удар и едва не отправился в нокаут. В нескольких местах на руках на коже были сильные растяжки. На шее образовались красные пятна – мелкие сосуды не выдержали мощных захватов и полопались.

Но сексуальное влечение никуда не делось, а лишь усилилось. Особенно на следующее утро. Иван около часа не мог отогнуть свой кол, чтобы опустошить переполненный мочевой пузырь. Он по-всякому пытался направить свой ствол в унитаз. Даже пробовал закинуть ноги на стену, опершись руками в пол. В туалете было тесно, и Иван едва не свернул шею.

– Если меня сейчас кто-нибудь увидит… – и с этими мыслями Иван рассмеялся так, что даже прослезился.

А потом поскользнулся и упал. И в течении добрых десяти минут не мог выбраться из тесного туалета.

Нервы начинали шалить из-за бушующих гормонов. В голову все назойливее лезли мысли о девушках, о сексе, о драках и многом другом, нехорошем. И Иван начал мастурбировать, чтобы хоть как-то сбросить пар.

И это помогло. Ненадолго, но помогло. Сразу после своей первой мастурбации Иван почувствовал такое облегчение, словно с его горба сняли огромную жгучую ношу. Поллюции у него начались еще в тринадцать лет. Первая осознанная мастурбация с семяизвержением произошла в шестнадцать.

Конечно, Иван знал, что многие его одноклассники и одноклассницы мастурбируют уже несколько лет, ведь общение между подростками было довольно публичным и откровенным. В этом не было ничего такого.

Интимные темы обсуждались во весь голос. Администрация школы закрывала на это глаза.

Современная молодежь…

Да здравствует свобода личности!

Многие пары из старших классов даже занимались сексом. Очень часто это случалось в стенах школы. Иногда даже во время уроков…

Но Иван относился к этим скользким темам довольно напряженно и болезненно. Стеснялся самого себя и своих чувств, хотя чувства его и были совершенно естественными.

– Биологически обоснованными, – как говорила преподавательница биологии. Весьма раскованная в сексуальном плане женщина, чуть старше тридцати.

Возможно, Иван и не стеснялся. Он не мог классифицировать свои «загоны». Понятия не имел, что с ними делать. И куда это все вообще идет.

Особенно острое и неприятно ощущение Иван почувствовал через несколько минут после своей первой мастурбации. Сперва, было хорошо, но потом стало очень стыдно перед самим собой, перед своими родителями. Появилась внутренняя опустошенность.

– Что я делаю, Господи, – думал Иван. – Это же… Это же так… Нехорошо…

Но очень быстро Иван привык сливать, и тема мастурбации больше не была для него чем-то вроде табу.

Когда переступаешь через какую-либо черту, она слегка стирается, размывается, стаптывается…

Если переступить черту достаточное количество раз, то она исчезает.

Полностью.

Впереди была тема секса. И она заставляла крепкого мускулистого парня с грубой щетиной на лице краснеть, потеть и трястись. И он ничего не мог с этим поделать.

И еще, Иван все сильнее чувствовал свое одиночество. Он его и раньше чувствовал, но теперь, в период активного полового созревания, он ощущал себя совершенно чужим и голым в этом враждебном мире.

Он ощущал себя Бобиком, который бегает по стадиону. Кругом звучат крики, смех или плач. Кругом полно людей.

Но они другие. Не такие.

Чужие…

Зима кончилась. Началась весна. Птицы стали возвращаться из теплых краев. Снова началась слякоть. Река разлилась, затопив несколько ближайших поселков и дач так сильно и внезапно, что за неделю в пригороде утонуло несколько человек. Стариков, в основном. И маленьких детей.

Пара человек пропала без вести.

Школьные занятия становились все напряженнее, ведь приближались итоговые экзамены, которые и определят дальнейшую судьбу выпускников (подопытных крыс, которые проучились десять лет вместо одиннадцати).

Несколько семнадцатилетних девушек из выпускного класса «залетели», но продолжали посещать занятия, надеясь вызвать своим пузиком жалость у преподавателей. Но беременные, видимо, не понимали, что поблажки принесут им лишь неприятности, ведь выпускные экзамены нужно будет сдавать государственной комиссии. А там с людьми, пусть даже беременными школьницами, долго возиться не будут.

Дадут задание, дадут время, потом отберут задание. Кинут его в конверт и отправят на проверку. Те все проверят, выставят балы и пришлют результат.

– Свяжут, подвесят и выпотрошат, – говори Константин о государственных машинах. – И дело с концом. Плачь – не плачь, а делу это уже не поможет.