Оксана Лесли - Твое тело – моя тюрьма

– Почему ты не хочешь его похоронить? По-христиански? – спросила Мишель угрюмого отчима. – Нам люди принесли деньги.

– Потому что я не хочу, чтобы его нежное тельце жрали черви. Не хочу даже думать о том, что мой сын гниет и разлагается в холодной земле.

Он повернулся к падчерице и спросил с издевкой в голосе:

– А ты как думаешь? Ты хочешь, чтобы его тельце медленно пожирали-смаковали черви?

У Мишель опять в ушах зазвенело, показалось, что земля уходит из-под ног, и она схватилась за гробик, чтобы не упасть. Почему все происходящее не является просто кошмаром, который в любой момент может закончиться?

Мистер Слиптайт появился тихо, извинился и напомнил о том, что тело нужно подготовить к кремации. Фред и Мишель поблагодарили его и ушли.

На следующий день мистер Редмонд получил мраморную урну с прахом сына и поставил ее к себе в спальню на трюмо, около вазы с конфетами: хоть так он сможет быть рядом с ним – своей кровиночкой, своим нераспустившимся бутончиком, неоперившимся птенчиком!

Фред и раньше считал, что миром правит несправедливость. Ему было обидно, что он влип с наркотой по молодости и был финансово зависим от женщины. Но у него была отдушина – Остин. Фред не мог раньше спокойно смотреть новости, в которых сообщалось, что где-то погибли дети: в пожаре ли, перестрелке или от голода. У него слезы на глазах наворачивались от чужих трагедий: так близко к сердцу он их принимал.

Смерть детей он считал наивысшим проявлением несправедливости.

Прошло несколько дней. Анжелику выписали, Фред купил недорогую машину, а Мишель устроилась на работу в фастфуд.

Для девушки началась новая жизнь, без братишки и без матери. Это было странно. Никто не надоедал вопросами. Никто не наряжался тайком в ее одежки. Никому не было дела до того, подмела ли она полы на кухне после мытья посуды, сочетается ли ее сумочка с обувью или одеждой.

Фред учился ухаживать за Анжеликой, которая мало чем отличалась от мертвой, разве что дышала и могла самостоятельно жевать и глотать. Он отстриг длинные волосы жены, как советовали учебные видео, чтобы легче было ухаживать за кожей головы.

Однажды Мишель, опершись о стену спальни, наблюдала, как Фред протирает ее маму влажной хлопчатобумажной тряпочкой, смачивая ее в тазике с водой.

– Вот так мы теперь купаемся, – прокомментировал он свои действия, заметив пытливо-виноватый взгляд падчерицы.

– Пожалуйста, Фред! Я не вижу смысла в моем присутствии, – сказала растерянно Мишель.

– Что, орхидея моя, не нравится лицезреть результаты своих ошибок? – спросил отчим. – Ты еще не видела, как вставляют глицериновые свечи!

– Не поняла, – пробормотала Мишель.

– Те самые штучки вон в той упаковке, которые от запоров. А это часть утренней рутины по уходу за парализованным больным, к твоему сведению. Тело инвалида не выталкивает отходы организма самостоятельно. Дошло теперь, кексик мой медовый?

Мишель было больно осознавать, что ее мать больше не в состоянии сама справлять нужду. Такая естественная человеческая потребность, о которой большинство людей даже не задумывается, становится для некоторых больных сущим адом. Девушка была уверена, что для ее матери настоящая жизнь не что иное, как ад. Ведь ад – это не какие-то там раскаленные сковородки. Это прежде всего беспомощность, чувство униженности, потеря независимости и контроля над собственным телом.

Девушка представила, как Фред ежедневно стимулирует работу кишечника своей жены, принимает в «утку» ее каловые массы, подмывает… Почему она не может об этом не думать? Тошнота подступила к горлу, и очень захотелось выпить воды.

«Интересно, он использует одноразовые перчатки или нет? Скорее всего – да. А когда он потом моет судно, то с какими чувствами делает это? Какие проклятия призывает на мою голову?» – мысли, как огненные муравьи, не отступали, а жалили ее сознание.

Мишель не хотела вникать во все нюансы ухода за матерью и помогать отчиму. Ей казалось, что все это – такой интим, куда ей лучше не соваться. Она боялась: а вдруг ее захлестнут брезгливость и отвращение? Достаточно того, что чувство вины играло в гольф с ее мыслями-шарами по нескольку раз в день.

Девушка ушла в свою комнату от саркастических уколов Фреда. Надев ночную рубашку, открыла окно и настроила линзы телескопа на звезды. Звезды, как же вы далеко! Так прекрасны, так бесстрастны. Мишель пыталась найти успокоение в бескрайнем молчании светил.

Но звезды не могли дать комфорта душе Мишель. Она подошла к зеркалу и стала расчесывать свои длинные каштановые волосы.

Вдруг, неожиданно для себя, она увидела вместо своего отражения лицо парня, обладателя фиолетовых глаз и таких же волос. Это он – убийца из ее кошмаров! Преодолев минутное смятение, Мишель оглянулась по сторонам и прошептала:

– Ты кто?

Она не узнала звук своего голоса: в такой шок поверг ее незнакомец в зеркале. Девушка закрыла на мгновение глаза, боясь вспугнуть галлюцинацию.

– Я твой заключенный, – ответил незнакомец в зеркале. При этом его губы не шевелились, Мишель словно слышала его ответ в своей голове…

– Я схожу с ума, – пробормотала она.

В сознании вспышкой замелькали серии картинок: авария, переворачивающаяся машина, разбившееся стекло! Скрежет металла. Вскрик Остина на заднем сидении.

Может, после аварии ее извилины запутались каким-то образом? Как пряжа, с которой поиграл развеселившийся котенок? И она сходит с ума? Что, мало людей, которые после каких-либо потрясений заговорили на иностранных языках, вспомнили прошлые реинкарнации или решили, что являются разведчиками, Наполеонами, Шварценеггерами и президентами? Извилины запутались, и все тут…

Мишель отложила щетку для волос в сторону и промыла глаза холодной водой. Она давно мечтала вступить в контакт с другой цивилизацией, но представляла себе это иначе. Девушка не ожидала увидеть инопланетянина, похожего на человека, сперва в своих сновидениях, а потом уже – в зеркале, вместо собственного отражения. Что-то тут было непонятно…

Тут без стука в ее комнату зашел Фред и загляделся на силуэт Мишель. В руке он сжимал рамку с фотографией сына. Без единого слова он поставил фоторамку на комод зеркала, подошел к карте звездного неба и провел пальцем от одного созвездия к другому.

Мишель легла в постель под одеяло. Чувствуя неловкость от молчания отчима, она спросила:

– Ты веришь в инопланетян? – Ей казалось, что если она отвлечет Фреда от его депрессии хоть чем-то, то мир между ними начнет восстанавливаться. В конце концов, они оба – живые, почти родные люди, и им жить под одной крышей.