Антон Кротков - Загадка о тигрином следе. Экспедиция в логово оборотня

Козлебородый грустно усмехнулся:

– Да, вынужден признать, что хотя мы недавно у власти, но уже породили собственную неповоротливую бюрократию. Я неоднократно затрагивал эту болезненную для всех честных партийцев тему на заседаниях президиума ВЦИК. И каждый раз Владимир Ильич меня поддерживает в моём крестовом походе против паразитирующих на революции чиновников, которым собственные тёплые сытные места гораздо важнее интересов нашей республики. Но, к моему горькому сожалению, пока ситуация на этом фронте остаётся тяжёлой.

– Я вас понимаю, Феликс Эдмундович, – сочувственно покачал белой, как лунь головой старый служака. – Я всю жизнь остерегался разного рода столоначальников куда больше, чем кривых сабель враждебных туземцев или отравленных пуль иностранных шпионов. Даже язву желудка заработал, общаясь с чиновниками при государях-императорах. Но зато кое-чему научился, и знаю, как обходить бюрократические препоны. Так что в целом всё идёт по плану. Правда ещё пропасть дел, но полагаю управимся в срок.

Козлебородый удовлетворённо кивнул. Он попросил присутствующих в его кабинете высокопоставленных чекистов оказать всяческое содействие товарищу Вильмонту в его деле, чтобы максимально ускорить его. Но при этом в лице козлебородого оставалось какое-то сомнение. Он задумчиво прошёлся по кабинету, после чего вновь обратился к генеральского вида старику:

– Я хочу ещё раз подчеркнуть, Анри Николаевич: наше правительство придаёт архиважное значение готовящейся экспедиции. В связи с этим я должен задать вам прямой вопрос, так что вы не обижайтесь на мою прямоту: «Можете ли вы гарантировать успех?».

– Понимаю, – спокойно произнёс старик. Однако было заметно, что самолюбие добровольно пошедшего на службу к новой власти высокопоставленного офицера уязвлено. Тем не менее, Вильмонт быстро подавил в себе негативные эмоции и постарался ответить в спокойном деловом ключе:

– Абсолютной гарантии, конечно, дать нельзя. Возможны непредвиденные случайности. Успех дела главным образом будет зависеть от того, насколько хорошо мы будем знать текущую обстановку на Востоке, особенно в том регионе, который нас конкретно интересует, и как сумеем к ней приспособиться. И здесь я рассчитываю на помощь специалиста.

Вильмонт выразительно посмотрел на Лукова.

Козлебородый удовлетворённо кивнул головой:

– Что ж, вы правы – дело потребует серьёзной научной подготовки и сопровождения знающего человека. А вас, товарищ Вильмонт, я ещё раз прошу не обижаться. Не считайте мой вопрос выражением недоверия. Просто мне важно было ещё раз услышать ваш, так сказать, стратегический прогноз по этому нашему проекту.

Козлебородый повернулся к Одиссею:

– Ну что, товарищ Луков, вы решили? Готовы вы искренне помогать нам?

Одиссею не оставалось ничего иного, как дать своё согласие. Однако при этом он оговорил, что ставит условием своего сотрудничества справедливое рассмотрение дел своих арестованных товарищей по университетской оппозиции.

Это вызвало ропот недовольства со стороны присутствующих высоких чинов ВЧК (а).

Однако козлебородый удивительно легко принял условие Одиссея. Он протянул Лукову руку. Ладонь у этого несильного на вид человека оказалась сухой и крепкой, как тиски.

– Я ценю личную порядочность в людях даже выше преданности партии, – признался козлебородый и взглянул на соратников:

– Я и сотрудникам своим не устаю повторять, что у настоящего чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова.

Затем он снова обратился к Лукову:

– Мне нравится, что вы не забыли о своих попавших в беду сослуживцах. Но можете не волноваться: дела ваших товарищей по университету будут рассмотрены беспристрастно: невиновные отпущены, а тем, чья вина будет установлена, мы предложим выбор – либо пусть соглашаются жить душа в душу с нашей власть, либо пусть уходят из университета. Советской власти саботажники не нужны. Ну а вы тогда, Одиссей Гекторович, детально обдумайте предстоящую вам задачу с Анри Николаевичем: наметьте подробный маршрут и прочее. И завтра с утра будьте в Наркоминделе.

Козлебородый вернулся за свой рабочий стол и вновь погрузился в изучение многочисленных бумаг.

Луков вместе с Вильмонтом и присутствующими при разговоре чекистами направился к выходу. Но уже на пороге козлебородый вдруг, что-то вспомнив, окликнул молодого человека:

– Да, Одиссей Гекторович, можете спокойно продолжать жить с отцом в вашей квартире. Если же кто-то попытается вас побеспокоить, то обращайтесь напрямую ко мне.

Одиссею быстро странно думать, что с этой минуты он – потомственный московский интеллигент, либерал до мозга костей будет служить в ЧКа.

«Что же мне предстоит отныне делать? – ошарашено думал он. – Ведь в сущности я книжный червь, библиотечная крыса. Кроме своей науки ничего не знаю и не умею. А если мне поручат собирать информацию на коллег и друзей?! Нет, на такое я никогда не соглашусь! Да и зачем им брать меня на такую работу? Нет, я нужен им для чего-то другого».

Хотя в подробности предстоящего ему задания Лукова пока не посвящали, из разговора козлебородого с Вильмонтом можно было сделать вывод, что речь идёт о какой-то экспедиции. И видимо, целью её является Афганистан.

Между тем Вильмонт предложил Лукову продолжить разговор. Они спустились в местный буфет, где была уже масса народу. В том числе неожиданно много миловидных, хорошо одетых девушек, по-видимому, тоже местных сотрудниц – секретарш и машинисток. Было здесь и несколько человек в штатском.

Луков инстинктивно ощущал, что эти, облачённые в светское платье «рыцари плаща и кинжала» большевистского ордена меченосцев – самые опасные для горожан, ведущих свою жалкую жизнь за стенами этого здания. Ибо по наружности в них невозможно было сразу определит сотрудников тайной политической полиции.

Впрочем, в кругу своих сослуживцев все эти люди вели себя вполне дружелюбно и расслабленно. Чувствовалось, что местный буфет, помимо своего прямого предназначения, служит чем-то вроде клуба для людей сходной профессии и взглядов.

Возле окна за столиком собралась шумная компания – пятеро мужчин и трое женщин. Они пели под гитарный аккомпанемент лирический романс и обменивались шутками и весёлыми репликами с товарищами за другими столами. Вскоре Одиссей понял, что там отмечается день рождения пухленькой симпатичной девицы по имени Ника. В честь неё вихрастый молодой человек, пустой правый рукав гимнастёрки которого был заправлен за ремень на животе, прочитал стих собственного сочинения и весьма недурственный.

Вильмонт пригласил Лукова за свободный столик. Старика здесь знали, так как подошедшая официантка назвала его по имени отчеству. Анри Николаевич представил ей Лукова: