Антон Кротков - Загадка о тигрином следе. Экспедиция в логово оборотня

Вместо ответа Одиссей схватил насильника за шиворот и выволок на улицу. Комиссар был в два раза шире его в плечах и конечно намного сильней, но даже не пытался сопротивляться. Здоровяк как-то сразу сник, опустил голову, и покорно плёлся на суд к начальнику экспедиции, подгоняемый долговязым тщедушным очкариком.

Они молча ввалились в сени. Не стряхнув снег с валенок, Одиссей погнал «арестованного» через предбанник, резко распахнул дверь в горницу. Вильмонт сидел один за столом. Бывший генерал задумчиво крутил между пальцев половинку игральной карты. Луков мог поклясться, что на ней был изображён коварно улыбающийся во весь рот шут!

При их появлении генерал торопливо спрятал карту в нагрудный карман френча под застёгнутую пуговицу. Одиссей был так потрясён, что даже забыл о цели своего прихода. Луков стоял, словно поражённый молнией, и ошарашено таращился на начальника. В голове не укладывалось, что убеленный благородными сединами генерал, всего два дня назад так убедительно говоривший о своей ненависти к любому виду предательства, и есть ловкач-джокер!

До Одиссея вдруг дошло, что старый разведчик просто играл с ним, вешал лапшу на уши. Говоря о необходимости сотрудничать с новой властью ради высших интересов Родины, он имел в виду вещи прямо противоположные. Что он испытывал при этом? Наверное сарказм, самодовольство опытного интригана, играющего с наивным и по-детски доверчивым дилетантом.

Некоторое время они смотрели друг на друга, не отрываясь, Одиссей первым опустил глаза. Генерал поднялся из-за стола, подошёл к нему, скользнул удивлённым взглядом по понурой фигуре комиссара и обратился к Лукову:

– У вас ко мне какое-то дело?

Оглушённый поразившим его открытием молодой человек отрицательно замотал головой.

– Вы в этом уверены? – удивлённо осведомился старик.

Одиссей кивнул, глядя в пол. Он чувствовал на себе проницательный взгляд старого дьявола.

– Хорошо, тогда я вас не задерживаю – голос начальника зазвучал строго с недовольными нотками. – И в следующий раз снимайте в прихожей валенки!

Вместе с недавним «арестантом» Луков вышел на крыльцо. Комиссар ничего не понимал, однако был на седьмом небе от счастья. Ещё бы, ведь ему подфартило избежать крупных неприятностей! В конечном итоге мужик решил, что Луков по-интеллигентски пожалел его в последний момент. Сжав молодого человека в медвежьих объятиях, комиссар долго на радостях давил и тряс его, обещал щедро отблагодарить. Одиссей процедил в его сторону, что не нуждается в его благодарности. Он лишь взял с комиссара слово, что тот больше и пальцем не коснётся девицы и немедленно попросит у неё прощения.

Из-за внезапно испортившейся погоды вылет снова пришлось отложить на несколько дней.

Вечером Вильмонт расположился у огня и читал какой-то французский роман, раскрыв его на середине. Левой рукой он почти машинально массировал свою искалеченную в былых экспедициях ногу. В общих разговорах генерал не участвовал и держался особняком, словно наблюдая со стороны за всеми. Этот аристократ должен был вызывать подозрение не только у Лукова. Таким, как он, рядовые большевики рабоче-крестьянского происхождения обычно не слишком доверяли, да и, выходит, правильно делали.

Так прошёл вечер.

Однако на следующий день Луков был поражён преображением генерала: тот сидел в компании солдат и рабочих из аэродромной обслуги и непринуждённо болтал с простыми мужиками так, словно пол жизни провёл в их среде. Начальник пригласил Одиссея присоединиться к ним. И Луков был впечатлён! Казалось, Вильмонт полностью «поменял кожу». Даже запах его стал другим. Этот любитель английского мыла и хорошего одеколона обдавал собеседников ядрёным ароматом чеснока и махры. А речь свою с удовольствием пересыпал крепкими словечками из лексикона ямщиков и грузчиков. Похоже старому разведчику нравилось менять обличье, играть с окружением в нечто наподобие детской забавы: «Угадай, кто я на самом деле: сыщик, король или шпион». Возможно, так он усыплял бдительность окружающих, чтобы без помех проворачивать свои тайные дела.

Одиссею стало казаться, что Вильмонт только ждёт удобного случая, чтобы открыться ему в новом качестве. Луков пытался представить, как это произойдёт: вот подвернулся подходящий момент, когда поблизости никого нет, и старый плут, воровато озираясь, предъявляет ему подлую карту, после чего заговорщицким тоном велит помогать ему готовить измену.

Но с того разговора в подворотне, когда Одиссей получил от неизвестного господина с квадратной челюстью карточный пароль, кое-что изменилось. Нет, Луков по-прежнему не испытывал никаких сантиментов по отношению к Советской власти, ЧК и её лживому руководителю, и наверное мог бы при случае как-то отомстить им. Но причинять вред лётчикам и несчастной девушке, которая могла пострадать без вины, он не желал. Да и вообще по своей натуре Луков не был предателем. С подачи генерала, чья порядочность, правда, теперь вызывала большие сомнения, Луков увлёкся целями экспедиции. И искренне верил, что цель их благородна и долг их – честно послужить в это смутное время для великой пользы Отечества.

Чтобы избежать неприятного разговора Одиссей постарался не остаться наедине с Вильмонтом. Под благовидным предлогом он покинул барак. Отыскал Галину. Они вместе гуляли по аэродрому, сидели в бытовке, где отдыхали и грелись работающие у самолётов авиамеханики. Одиссей чувствовал, что девушка видит в нём своего защитника, настоящего сильного мужчину. Рядом с ним Галина выглядела спокойной. Он тоже в её присутствии начинал чувствовать себя другим – смелым, решительным. Молодой человек рассказывал новой знакомой разные весёлые истории и радовался, когда мягкая очаровательная улыбка касалась её губ. Впрочем, стоило ей остаться наедине со своими мыслями, как на лицо её набегала тень страдания. Словно печать трагического предначертания ложилась на её чело.

– Не бойтесь, теперь у вас всё будет хорошо, – желая подбодрить девушку, пообещал Одиссей.

Она посмотрела на него своими доверчивыми глазами и спросила:

– А разве вам не бывает страшно? Всё ведь может случиться теперь. Говорят, полеты часто заканчиваются катастрофами.

– Не думайте об этом. Летать, это же так прекрасно! – вдохновенно соврал Одиссей. – Что может быть прекрасней, чем ощущение полёта, когда ты чувствуешь себя птицей!

Решение покинуть аэродром было принято генералом незадолго до захода солнца. И снова немец вначале принял эту идею в штыки. Его поддержал пилот второй машины. Принадлежащие к недавно смертельно враждовавшим нациям, всего три года назад без колебаний постаравшиеся бы убить друг друга, случись им встретиться во фронтовом небе великой войны, эти суровые мужчины, не сговариваясь, объединились против сухопутного начальства. Их связывало интернациональное братство авиаторов. Они были людьми одной закалки, схожего образа мыслей. И не желали неоправданно рисковать. Ведь для того, чтобы заставить их подняться в ночное небо, требовалась действительно очень веская причина.