Татьяна Корсакова - Зов серебра

Уединение Ева любила, но в замке она не за тем, чтобы припадать к истокам или напиваться в одиночестве. У нее есть цель. Плана пока нет, а вот цель есть. И для достижения этой цели нужно как можно больше времени проводить с людьми. Вряд ли ей могут быть полезны постояльцы, но вот от аборигенов можно узнать очень многое. Во всяком случае, Ева на это надеялась.

– Ну, вы пока обустраивайтесь. – Внимательным взглядом обведя комнату и, похоже, не найдя никаких недостатков, Амалия направилась к выходу. – Ванная вон за той дверью, можете расслабиться с дороги. А потом спускайтесь на кухню, выпьем с вами по чашечке кофе. Я варю очень вкусный кофе. Вам понравится.

И ни слова об оплате. Вот такая поразительная деликатность!

– Я бы хотела оплатить свое пребывание в замке. – Ева решила взять инициативу в свои руки, а заодно и узнать настоящую цену всей этой элегантной роскоши. – Только я не заметила рецепции.

– Потому что ее нет, – улыбнулась Амалия. – Согласитесь, средневековый замок выглядит нелепо с регистрационной стойкой посреди холла.

Ева согласилась, но вопрос с оплатой оставался открытым.

– На первом этаже есть кабинет нашего делопроизводителя. – Амалия правильно поняла ее замешательство. – Антон Палыч занимается всеми финансовыми вопросами.

– Антон Палыч?..

– Его родители были большими поклонниками Чехова. Надеялись, что сын станет таким же известным и талантливым, как его знаменитый тезка, но нашему Антону Палычу куда милее цифры. Отдыхайте, Ева! Осваивайтесь на новом месте! А когда освоитесь, спускайтесь ко мне!

Амалия по-свойски помахала Еве рукой и вышла в коридор. Пушистая ковровая дорожка заглушила ее шаги, придушила так и не родившееся эхо. А Ева, немного постояв у закрытой двери, подошла к окну. Отсюда можно было увидеть угол Восточной башни с выводком горгулий, небольшой кусок заднего двора, старые сосны и дощатый причал с привязанными к нему двумя прогулочными лодками и одним гидроциклом. Ева уже готова была отойти от окна, когда увидела внизу человека. Еще один обитатель острова пересекал задний двор неуверенным шагом, подтягивая правую ногу и как-то неловко прижимая к груди правую руку. Так передвигаются беспомощные старики или люди, перенесшие инсульт. Вот только человек не был стариком. Словно почувствовав Евин взгляд, он распрямил сутулую спину, приложил ко лбу ладонь «козырьком», посмотрел вверх.

У него было странное лицо. Определенно еще не старое, но и молодым не кажущееся: узкое, костлявое, с тонкими губами и скошенным безвольным подбородком. На лице этом выделялись лишь глаза, яркие, как васильки. Их яркость Ева сумела рассмотреть даже на таком расстоянии, а еще она поймала совершенно безмятежный взгляд. Такой бывает только у маленьких детей или блаженных.

Наверное, Еву он разглядел так же хорошо, как и она его, потому что после секундного замешательства широкие ладони с длинными пальцами метнулись к лицу, прижались к впалым щекам, а рот растянулся в гримасе не то отвращения, не то удивления. Длилось все это считаные мгновения, а потом человек взмахнул обеими руками, словно собирался взлететь вверх, к Евиному окну, и засмеялся так, что по телу побежали мурашки. Почти тут же на заднем дворе появилась пожилая дама в накрахмаленном переднике и белоснежном чепце. Она бросила быстрый взгляд на Еву, а потом ухватила блаженного за рукав, потащила за собой в сторону хозпостроек. Он шел медленно, точно нехотя, то и дело оборачиваясь и задирая голову, чтобы разглядеть в оконном проеме Еву. Отчего-то она не сомневалась, что плавающий, рассеянный взгляд васильковых глаз ищет именно ее.

Ева захлопнула окно, плюхнулась на кровать, сжав виски руками. Не то чтобы у нее болела голова, но ощущение было странное, словно бы она чувствовала легкую вибрацию, что шла от каменных плит пола и по костям передавалась прямо в череп.

– Усталость и стресс, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, и убрала руки от висков. – А еще растрясло на брусчатке.

Помогло. У нее с детства была удивительная особенность находить объяснение необъяснимым вещам. Иногда Еве даже казалось, что именно этим она и привлекла внимание доктора Гельца. Нужно быть весьма незаурядным пациентом, чтобы тобой заинтересовался сам доктор Гельц, светило с мировым именем. Одних только Гериных денег на это точно не хватило бы.

Ева решительно тряхнула головой и так же решительно встала с кровати. На то, чтобы принять ванну, у нее ушел почти час. Можно было ограничиться душем, но ванна на львиных лапах так и манила, так и манила. А Еве нужно было расслабиться, хоть ненадолго сбросить с плеч груз старых и новых страхов, собраться с мыслями. Волосы тоже сохли долго. Даже с феном. В такие минуты Ева клятвенно обещала себе обрезать их хотя бы наполовину, но потом как-то успокаивалась. До следующего мытья головы.

Из своей комнаты она вышла тихонько, едва ли не на цыпочках. Этот старый дом требовал тишины и уважения, а Ева привыкла подчиняться правилом. По сути, вся ее жизнь состояла из свода правил. Часть из них придумал доктор Гельц, а часть Ева установила сама. Так было проще всем: и ей, и тем, кто попадал в ее близкий круг. Людей таких, надо сказать, было очень немного. Хватило бы пальцев одной руки.

На первый этаж она спускалась медленно, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь и даже принюхиваясь. Клавесин молчал, зато Ева слышала сухое костяное пощелкивание: кто-то играл в бильярд. А еще пахло кофе. Очень вкусно пахло, куда вкуснее, чем в кафе Эммы. Ева пошла на запах и по запаху же нашла кухню. Из-за неплотно прикрытых дверей доносились приглушенные голоса и смех. Кто-то был настолько бесцеремонен, что отважился побеспокоить замок смехом. Едва взявшись за дверную ручку, Ева уже знала, кто это такой…

Роман Елизаров сидел за широким дубовым столом, прислонившись спиной к стене и вытянув длинные ноги. Перед ним дымилась огромных размеров чашка и стояло блюдо с шоколадным печеньем. Судя по всему, еще не так давно печенья на блюде было в два раза больше. У огромной плиты хлопотала та самая пожилая дама, которая уводила со двора юродивого, а Амалия с кофейной чашкой в руках стояла у распахнутого настежь окна. Только смотрела она не в окно, а на Романа Елизарова, надо думать, еще одного дорогого гостя. Она улыбалась ему по-матерински снисходительно, и Ева вдруг почувствовала укол ревности. Ощущение это было настолько новым и непривычным, что она замерла на пороге, забыв даже поприветствовать присутствующих.

– Привет, хвостатая! – Зато Елизаров не забыл. В этом доме он был всего пару минут, но, похоже, уже полностью освоился.

– Сам ты хвостатый. – Ева не обиделась, просто не нашлась, что ответить.