Алексей Лютый - Ответный плевок

– Как это нечем? – удивленно поинтересовался Зибцих, не понявший тонкого юмора украинца. Микола открыл было рот, чтобы прокомментировать на весь актовый зал процесс функционирования головного мозга немца, но сделать этого не успел.

– Сэр. Разрешите вопрос, сэр? – вытянувшись в струнку, заорал Кедман так, что у всех остальных едва уши не заложило.

– Все зависит от того, какой именно вопрос следует разрешить. Вы, видимо, уже знаете, что во вселенной существует масса неразрешимых вопросов. К таковым, например, следует отнести доказательство теоремы Ферма, – пробормотал Зубов, а затем только соизволил посмотреть на спецназовцев. И оторопел. – Вы кто?!. А-а, да. Конечно!.. А почему я, интересно, решил, что сегодня провожу урок в начальных классах Задубеевской средней школы номер два?.. Кто-нибудь может мне на это ответить?

– Никак нет, сэр! – рявкнул в ответ Кедман в то время, когда Пацук, отвернувшись от профессора, крутил пальцем у виска Зибциха. – Так, вопрос разрешите, сэр?

– То есть, ты хочешь поставить передо мной какую-то задачу с неизвестным пока условием и требуешь, чтобы я ее разрешил? – поинтересовался Зубов и, вскочив со стула, взял в руки мелок и подбежал к обычной грифельной доске. – Каковы условия?..

Кедман оторопел. Ему из-за тягот и лишений американской воинской службы, как еще не доводилось встречаться с профессорами. Ни с обычными, ни с полоумными. Именно поэтому экс-капрал «морских котиков» абсолютно не понял реакции Зубова на обычный, казалось бы, вопрос. Шныгину, конечно, тоже с профессорами сталкиваться не приходилось, но зато он иногда книжки читал. Поэтому и вмешался в неудавшийся диалог американца с Зубовым.

– Вы не так его поняли, – проговорил старшина, обращаясь к профессору. – Никаких условий не будет, а агент Кедман просто хочет задать вам вопрос.

– А почему он сам этого не скажет? – удивленно завопил Зубов, принявшись размахивать руками. – Разве он по-русски говорить не умеет? Тогда я могу по-английски с ним обращаться. Хау ду ю ду?..

– Никак нет, сэр!.. – рявкнул Кедман и осекся. – То есть, здравия желаю, сэр. А никак нет я сказал потому… – негр задумчиво потер коротко остриженную голову. – В общем, я забыл, что именно хотел сказать. Вопросов нет, сэр. И я думаю, что больше и не будет.

– Тогда не понимаю, почему вы, солдат, отрываете меня от важного дела?! У меня через пять минут защита диссертации в Лондонской академии наук… – завопил профессор и тут же заткнулся. – Кажется, я что-то снова перепутал. Вы на занятия пришли? Так проходите и садитесь.

– Воно ж не профессор, а стоматолог какой-то, – буркнул Пацук, выполняя распоряжение Зубова.

– Это почему? – поинтересовался у украинца Зибцих, которого почему-то после полигона неудержимо потянуло к знаниям.

– А потому, что от него челюсти сводит, как от наркоза, – пояснил есаул. – И язык совсем во рту болтаться не желает.

– По тебе этого не скажешь, – буркнул в ответ Шныгин и раньше других занял место в первом ряду.

Неизвестно от чего, наверное, под впечатлением от взаимно познавательного диалога с Кедманом, Зубов, вместо того, чтобы начать занятия в присущей ему манере – то есть, не обращая внимания на слушателей, сначала дождался, пока четверка агентов усядется на места и лишь потом подскочил к стенду с наглядными пособиями. Отдернув занавеску, профессор представил на суд зрителей плакат с изображением пришельца, пойманного утром спецназовцами. Впрочем, изображением инопланетянина данное учебное пособие назвать можно было лишь с большой натяжкой. Например, если бы Зубов решил показать этот плакатик самому пришельцу из космоса, тот ни за что не догадался бы, кто именно на нем изображен.

– Ознакомьтесь, пожалуйста, с недавно открытым видом инопланетных существ, – размахивая руками, начал лекцию Зубов. – Данный вид встречается людям впервые и толком классифицировать его не удалось. Известно лишь то, что с большой долей вероятности можно предположить, будто у этого типа пришельцев тяжелая форма отравления алкоголем и классический похмельный синдром являются естественным состоянием организма. Правда, вполне возможно, что после насильственного отрезвления о пришельце может быть вынесено совершенно противоположное суждение…

– Блин, не удивительно, что инопланетяне с нами воюют, – прошептал Шныгин и, наткнувшись на вопросительный взгляд Кедмана, пояснил: – Если бы меня какая-нибудь сволочь насильно отрезвила, я бы тоже с ней воевать начал.

– К сожалению, мне нечего больше сказать о пришельце, – ничуть не обратив внимания на шепот в рядах слушателей, продолжил лекцию профессор. – Может быть, у доктора Гобе к вечеру появится какая-нибудь новая информация, а пока мы даже не знаем, как этот вид инопланетян следует называть. Впрочем, скорее всего, пришельцу будет присвоено имя первооткрывателя. То есть, мое! Зубастикус сапиенс. Звучит?..

– Не звучит! – уже вслух возмутился Шныгин. – Как это вы его первым открыли? Это я его первым нашел, а мы с агентами пришельца к вам и доставили.

– А чего ты возмущаешься? – хмыкнул Пацук. – Воно ж у профессоров как бывает? Нормальные люди всякие чудеса открывают, а профессорам потом Нобелевские премии дают.

– А вот это не существенно и к нашей теме отношения не имеет! – взвился Зубов, замахав руками еще сильнее, хоть минуту назад казалось, что такое просто невозможно. – Вопрос с пришельцем на данный момент будем считать закрытым. Может быть, когда доктору Гобе удастся понять чириканье инопланетянина, пришелец сам нам скажет, каково название его вида. А сейчас мы перейдем к изучению снаряжения пришельцев и их экипировке…

Как и предыдущая часть лекции, рассказ о технике инопланетян у профессора Зубова получился крайне оригинальным. Сначала он продемонстрировал слушателям, постепенно начинающим зевать от тоски смертной, плакат с изображением захваченной ими же «летающей тарелки». Затем оповестил спецназовцев о том, что единственным оборудованием инопланетного корабля, назначение которого удалось определить с вероятностью выше одного процента, является топливный отсек. После чего радостно добавил, что науке неизвестно то вещество, которое используют пришельцы в качестве горючего. Ну а напоследок углубился в пересказ собственной, недавно созданной теории о том, какова вероятность того, что двигатели на корабле инопланетян работают по принципу антигравитации. Причем, настолько углубился, что под конец речи совершенно позабыл о необходимости издавать хоть какие-нибудь звуки во время лекции, а не просто чертить на доске абсолютно бессмысленные, с точки зрения спецназовцев, формулы.

– Есть хочу! – перекрывая шорох мела по доске, долгое время бывшего единственным звуком, нарушавшим погребальную тишину актового зала, раздался вдруг чей-то громкий голос. Профессор вздрогнул и с выражением безмерного удивления на лице повернулся в сторону аудитории.