Владимир Михайлов - Тело угрозы

– Да нет. Мы же встретили их, когда они уже возвращались. Мы им никак не могли помешать.

– Это вы так полагаете. А я думаю иначе. Спорю: они уже готовы были вскрыть обсерваторию, но сверху вовремя заметили вашу машину. Ехать по этой дороге больше некуда; вот они и поспешили удалиться – чтобы тут же вернуться уже как бы цивилизованным порядком. Они ведь считали, что это возвращается хозяин, и вовсе не хотели заранее портить отношения с ним: собирались получить у него информацию. А о погребе им, похоже, вообще не было известно ничего. Так что журнал мы скорее всего найдем нетронутым. А там должно быть все, что меня интересует. Потому что он не только наблюдал. Он еще и считал. Кажется, эти расчеты и заставили его думать о большом значении увиденного. У него вырвались такие слова: «Тело угрозы»… И я хочу во всем этом разобраться – раз уж он сам не может. Хотя теперь-то он знает, конечно…

– Я еще не дал вам разрешения.

«Не обижай девушку…», вспомнил он слова умирающего. Тоже как бы завещание. И пожалел о сказанном.

– Ладно. Давайте посмотрим.

– Идемте. Ключи у вас.

Если бы кто-нибудь еще из попытавшихся увидеть новооткрытый астероид все-таки обнаружил его и занялся, определив его скорость и направление, дальнейшими подсчетами, то решил бы скорее всего, что название «Тело угрозы», возникшее у покойного ныне Люциана, было чересчур уж мрачным.

Однако пока никакого подтверждения сделанного якобы открытия не возникло. И искать перестали – за исключением, может быть, одного-двух начинающих астрономов, очень молодых еще и потому весьма упрямых и этим похожих друг на друга, хотя знакомы они не были, никогда не встречались, да и обитали не только в разных странах, но и в разных полушариях планеты. Но об этом поговорить пора придет позже. В общем же было решено, что это то ли шутка, то ли ошибка любителя, столь внезапно исчезнувшего с горизонта.

На самом же деле искомый объект существовал. Только, поскольку время прошло, искать его следовало уже совсем в других координатах, учитывая скорость его в день наблюдения и то ускорение, с каким эта скорость возрастала. Но, не видя его, разумеется, и определить ничего такого нельзя было.

То ли астероид, то ли комета, то ли ни то и ни другое – небесное тело это проходило сейчас орбиту Нептуна (но совершенно в иной плоскости, близкой к полярной, так что вернее будет сказать, что оно находилось на расстоянии от Солнца, равном среднему расстоянию названной планеты), и летело оно, как показалось бы вначале, с большой, не свойственной астероидам скоростью – приближаясь уже, пожалуй, к параболической; и скорость эта, и направление его могли свидетельствовать о том, что тело вовсе не собиралось остаться в Солнечной системе, но намеревалось пронзить ее по хорде и уйти в то «никуда», из которого и пришло. Хотя пока этот скоростной рубеж еще не был достигнут. Так что оно – тело – могло и остаться в Солнечной системе.

Если бы, конечно, ничто ему не помешало. Но во Вселенной случается всякое. И наблюдая далее, можно стало бы убедиться в том, что скорость эта на самом деле не является постоянной, но меняется, а именно – тело как бы затормаживается, одновременно меняя направление полета; то есть тело двигалось с ускорением, которое, однако, не было постоянным.

Конечно, всему должны быть причины. Например, в это время тело могло подвергнуться гравитационному – а может быть, и магнитному, – влиянию большой планеты. Не только Нептун мы имеем в виду. И вообще – пока – никого из группы Юпитера. При разделявшем их расстоянии влияние это вряд ли могло оказаться сколько-нибудь значительным. И не оказалось. Тем не менее оно было, это влияние, которое правильнее было бы назвать обоюдным. И траектория полета тела несколько искривилась, направление стало иным. К сожалению, в эту пору этот объект, как уже сказано, никем еще не был замечен – кроме Люциана. Ничего удивительного: наблюдаются ведь, по сути, лишь небольшие участки, узкие секторы неба, так что немалая часть его вообще не закартирована. А если бы кто-то увидел и заинтересовался всерьез – то скорее всего пришел бы к выводу, что и еще какое-то влияние здесь сказалось, и куда более сильное. Возможно, Люциану именно это и пришло в голову?

Не сделав такого предположения, нельзя было бы подумать о том, что тело может представлять какую-то действительную угрозу. А ведь покойный Люциан, похоже, имел в виду нечто подобное?

Впрочем, пока его дневники еще не прочитаны, расчеты не проверены, а фотографии не изучены, судить о его мыслях и соображениях было бы преждевременным.

Камчатка приняла президента, как и полагалось: был и губернатор, и главы всех соседних и не очень соседних регионов, ковровая дорожка от трапа, почетный караул, журналисты и охрана, охрана везде – хотя самому главе государства казалось, что это последнее было вызвано скорее устоявшейся традицией, чем необходимостью: терроризм все-таки удалось придушить – если не до смерти, то, во всяком случае, довести до бессознательного состояния. Но ничего не поделаешь: самая большая сила в мире – протокол.

Президент и не пытался ему противиться, хотя относился двойственно; с одной стороны, все полагающиеся ему по рангу знаки внимания свидетельствовали о стабильности положения и со временем даже стали президенту нравиться: выполнение протокола было своего рода игрой, чуть ли не спортивной, и, разобравшись в правилах этой игры, можно было оценивать уровень выполнения того или иного пункта и ставить (мысленно, конечно) оценки – как если бы это было, скажем, фигурное катание. Тут, на полуострове, он оценил бы сыгранность встречающей команды на 5,3, а почетный караул – куда ниже, на 4,5 – никак не более. Хотя вообще шестерку можно было бы ставить в стране разве что московской роте – да и то не за каждое выступление. Однако делать замечаний он не стал, не желая огорчать хозяев, безусловно, хотевших как лучше.

Отдыхать он не стал – успел выспаться в самолете, так что вся знать сразу же направилась в губернаторскую резиденцию – для работы. Совещание продолжалось около трех часов и было, по сути дела, столь же протокольным, как и вся встреча; серьезный разговор о возможных перспективах развития области должен был состояться позже, с глазу на глаз, потому что и ожидаемые требования губернии, и претензии центра были делом интимным, и руководителям соседних территорий быть в курсе возможных договоренностей никак не следовало, чтобы у них не разгорались аппетиты. Потому что – при наличии денег и желания – на этой земле можно было делать большие и выгодные дела.

По этой причине после общего совещания и последовавшего затем обязательного обеда с чеканными формулировками тостов президент посоветовал всем приезжим губернаторам беречь время и разъезжаться (точнее – разлетаться) по домам, предупредив, что, закончив дела в Петропавловске, на обратном пути неофициально навестит еще, самое малое, одну из губерний; какую – сказано не было, каждый мог принять обещание на свой счет, так что желаемый эффект был достигнут: все заторопились в свои края – латать дороги и красить траву.