Марина и Сергей Дяченко - Армагед-дом

Славка сам подошел к ней на перемене. И застал врасплох.

– Отец спрашивал, как дела.

– Хорошо. – Она погладила пластырь на щеке. – Я тебе подшивки принесу завтра прямо в лицей.

– Завтра меня не будет.

– Тогда послезавтра, – сказала она, думая о своем.

Славка помолчал.

– Меня вообще больше не будет в лицее. Перехожу на экстерн… с репетиторами.

Теперь помолчала Лидка.

– Из-за… этой дурацкой заварухи?

– Да, – Славка не стал отпираться. – И в общем-то, отец говорит, что все это только начало. Будет хуже.

– Ты куда?! – спросила мама. – Я же просила… не выходить из дома!

– Мне к Зарудным надо, – пробормотала Лидка, отступая. – Я уже по телефону договорилась.

– Ты не можешь обождать пару дней? – спросила мама тоном ниже. – Пока не уляжется вся эта… все это…

– Оно уже никогда не уляжется! – крикнула из комнаты Яна. – Дома надо сидеть!

– Вы преувеличиваете, – сказал из кухни отец. – Пусть идет. Не война же, в самом деле… И потом – она же к Зарудным!

– Я обещала Андрею Игоревичу… кое-что отдать, – сказала Лидка, ободренная поддержкой.

Мама наконец сдалась:

– Но чтобы засветло была назад! И обязательно позвони, Тимур тебя встретит от скоростного…

Лидка торопливо кивнула.

Отцветали плодовые деревья. Двор был весь усыпан лепестками; Лидка опасливо оглянулась. За каждым кустом сирени могла сидеть компания из двести пятой. Или из семьдесят седьмой. Или просто безымянная компания школьников, для которых одиноко идущая девочка – настоящая находка…

Отец недооценивал ситуацию. Не война, нет. Но хуже войны. Хорошо, что мама многого не знает…

Но скоро узнает, и тогда Лидку перестанут выпускать даже в лицей.

Она торопливо зашагала к выходу со двора; на улице, среди взрослых, было куда спокойнее. Потом людная станция скоростного трамвая, потом привилегированный квартал с патрулями. Относительно безопасный путь.

Скамейка, протертая штанами местной молодежи, теперь была пуста. Подозрительно пуста; и еще подозрительнее было то, что в двух шагах от нее, на месте бывшей детской песочницы, сидела прямо на земле незнакомая девочка.

Лидка сперва замедлила шаги, потом опять ускорила. Дурных нет. Заводить разговор с незнакомцами, особенно если они сидят на земле, безвольно уронив голову…

Плохо, что она сидит так близко к дорожке. Лидка подумала, не сделать ли круг, но потом устыдилась.

Девчонка подняла голову и посмотрела… нет, не на Лидку. Сквозь нее. Лицо у девчонки было синюшное, а глаза большие и бессмысленные, но не это испугало Лидку.

Сидящая девчонка оказалось Светкой с четвертого этажа. Совсем незнакомой Светкой, в дырявой кофте с чужого плеча, с чужим остановившимся взглядом.

Лидка замедлила шаги.

– Свет…

Ответа не было и не могло быть. Светка снова уронила голову на грудь. Потом мягко повалилась на спину, перекатилась на бок и застыла в утробной позе, подтянув колени к животу.

Лидка огляделась. Окна двух больших домов выходили на эту площадку, и Светкины окна тоже, и можно бросить в окно камушком, но до четвертого этажа Лидке не добросить…

Лидка колебалась ровно одну минуту. Очухавшись, Светка не поблагодарит за такую «помощь», но хуже будет, если ее подберет патруль… И вообще, она может умереть…

Бегом в подъезд. У своей двери Лидка чуть притормозила: может быть, перепоручить маме? Но тогда ее точно перестанут выпускать. Когда увидят это не в газете, а совсем рядом, всего этажом выше…

Звонить в Светкину дверь пришлось долго, Лидка уже отчаялась, решила, что никого нет дома.

После долгих невнятных ктотамов дверь открыла Светкина мать. Лидка отшатнулась от густого, устоявшегося запаха, которым полна была квартира; пахло перегаром и чем-то еще, так иногда пахнет на вокзалах.

– Чего тебе? – спросила Светкина мать, и Лидка поняла, что та едва ворочает языком.

– Светке плохо, – сказала она, не вдаваясь в подробности. – Во дворе лежит.

– То есть как – лежит?! – Соседка тряхнула головой, глаза приобрели осмысленное выражение.

Лидка без слов махнула рукой, показывая вниз, во двор. Светкина мать отстранила ее и, как была, в халате, зашлепала тапочками по бетонным ступенькам…

Через минуту со двора раздались причитания. Где-то хлопнуло окно; Лидка услышала, как этажом ниже открывается ее собственная дверь, и кто-то, кажется, отец, выходит узнать, в чем дело…

Она бросилась по ступенькам, но не вниз, а вверх. Добралась до пятого этажа, по железной лесенке вскарабкалась на чердак; люк на крышу давно был взломан, чтобы открыть его, следовало только правильно повернуть ручку, Лидка знала как, причем знала от той же Светки.

На крыше било в глаза солнце. Если б не лес антенн и переплетение проводов, здесь было бы даже здорово, а еще лучше было бы, если б крыша не просматривалась со всех сторон. Пригибаясь, как партизан, Лидка преодолела расстояние от люка до люка. Попробовала приподнять – не поддается, видимо, здесь в который раз постарался дворник. Вот морока; добрые дела всегда наказуемы. Да оставила бы Светку лежать под перекрестными взглядами многих окон – неужели никто не подобрал бы?! Нет, побежала, задрав хвост…

Все так же на карачках она добралась до последнего, третьего люка. Рывок, ржавая ручка чуть не осталась у нее в руках, но люк все же соизволил приоткрыться. Радуясь своей худобе, Лидка влезла в образовавшуюся щель. Обдирая ладони, спустилась по железным перекладинам – и облилась потом, услышав за спиной утробный хохот.

Они стояли на лестнице, перегораживая ее в несколько рядов. А как им иначе стоять, если их шестеро, шесть здоровенных лбов, а лестница узкая, а площадка маленькая?!

Все они курили, но запах от их сигарет был нехороший. Неправильный запах. Лидка закашлялась.

– Тю, по крышам лазит…

– Девка, хочешь закурить?

– Девка, иди сюда…

За их спинами были двери квартир пятого этажа. Если громко завопить…

– Я иду к депутату Зарудному, – сказала она, не узнавая своего голоса. – Если я скажу – вас всех посадят! Ты, – она ткнула дрожащим пальцем, – из сто второй квартиры!

Ей выпустили в лицо струю приторного дыма.

– А… Это девка из первого подъезда…

– Так она подстилка Зарудного?

– Ага… Наверное.

Совершенно ясно было, что выбраться обратно на крышу она не успеет; чья-то липкая рука ухватила ее за запястье; в это время пролетом ниже, на пятом этаже, приоткрылась дверь, на цепочку, и визгливый женский голос заголосил на весь дом:

– А ну пошли отсюда, паскудники! Я милицию вызываю, ясно вам? Повадились тут кучковаться, свиньи, вот сейчас наряд приедет!

Парни, как один, обернулись на звук; Лидка рванулась вперед и, пробив себе дорогу между мягкими, будто желейными, телами, вырвалась на площадку пятого этажа.