Виталий Волков - Письма из райских кущ

Ханс, европарламентарии там, в Брюсселе, живут на другой планете. Через два квартала от парламента, где они заседают, район. Там одна школа, одна церковь, две мечети, четыре филиала исламских банков, ни одного Spielhalle и шесть школ рукопашного боя. А Европарламент спорит о резолюции по Непалу. Трое суток ломали копья. Можно ли поступиться европейскими ценностями демократии ради редкоземельного металла, в котором у старушки Европы обнаружился острый дефицит! Нельзя, говорят. Этот парламент – кругосветник, на котором не заметили, как вода из под него ушла. А на мостике все стоят, выбирают курс, всматриваются в даль. Как у них так выходит? Ведь они сами где-то живут, в том же Брюсселе их дети тоже учатся в школах, жены бывают в магазинах. И ведь самое удивительное, что у них все самосогласованно: парламенты собираются, правительства работают, институты демократии и права шлют отчеты. Рамочные условия непоколебимы. В свое время я прочел записки, дневники Йозефа Геббельса. Знаешь, что поразило меня больше всего? Красная Армия уже воевала в Германии, уже генералам вермахта стали ясены масштабы провала, а Геббельс совершенно искренне пишет фюреру о том, что после победного окончания компании необходимо построить 56 тысяч домов, чтобы решить жилищную проблему. Мне вспомнились эти строки, когда я услышал, что «Европа и это переживет». Вот от этого всего мне не по себе. В этой логике я не нахожу себе места.

По старой памяти я в Брюсселе рискнул зайти в клуб. По-французски я так и не читаю, но увидел на вывеске парней в белых кимоно, и слово «каратэ» написано. А внутри, перед самим залом, коврик для намаза, надписи не по-японски и, замечу, не на французском. Парни все как на подбор. Серийного производства. Раньше, в самом начале века, так «Аль-Каиду» изображали, детей пугали. А из зала удары по мешку – молотят, как черти, тупо молотят по мешку. Вот тебе и все белое кимоно! Они меня не изгнали, не предложили потренироваться, ни-че-го. Они меня не заметили. Как будто меня нет. Вот точно так, как мои европарламентарии не замечают их. И меня.

Потому сижу в президиуме, а счастья нет. По большому счету, хочется жить для того, чтобы быть услышанным. Затем возникает потребность быть понятым. И так, ступенька за ступенькой, ты поднимаешься к тому, что недостижимо. Ты на чердаке, над тобой небо, но тебе оттуда только вниз. Я написал книгу, которая многое объясняет, но она никому не нужна. Ни тем, ни этим.

Можно сосредоточиться на личном, что я и постараюсь сделать. Слава богу, тут тоже достаточно проблем. Ты о них знаешь. К слову: получил подробное письмо от моей Марии. Она пишет, что не только не думает о разводе, но к Новому году собирается посетить нас с Артуром. Вена ей нравится по-прежнему больше Цюриха, (не говоря уже о Кельне), но Мария не уверена, что долго сможет там еще пробыть. Судя по тому, как она пишет, в Вене, в отличие от Брюсселя, без стеснения говорят открытым текстом об истинной ситуации в Европе. Венцы называют себя южным бастионом христианской цивилизации и очень гордятся тем, что сумели отстоять в своем парламенте пакет законов, который в Брюсселе уже заклеймили как дискриминационный. Об одном и вы на вашем одерском востоке не могли не услышать, и, как я полагаю, тебе он должен был прийтись по душе. Это запрет на конвертацию в ислам без согласия родителей до 25 лет. Там еще закон о трудовых мигрантах, черта оседлости для переселенцев (причем черта в прямом географическом значении, поскольку венцы не побоялись указать на условную черту между «пара-исламской» и «пара-христианской» Европами, и это в толковании закона! Бургомистр Вены не стесняясь, употребляет в речи словосочетание «обратные мигранты» и «обратные переселенцы» – это про таких, как ты, Ханс! Представляю себе лица европарламентариев, все знающих о демократии в Китае и Непале. Кстати, тут отчасти ответ на твой вопрос, кому принадлежит изобретение самого термина «пара-исламская Европа». Это венцы виноваты. Венцы тянут линию через себя, через Север Италии, Венгрию, выше по Швейцарии, югу Германии на ее Восток, как раз к тебе, на Одер, и потом в Польшу и на Север, в Балтику. И учитывают анклавы Севера Франции, севера Испании, севера Германии, бельгийский Брабант и часть Голландии. Кельна в анклавах нет, так что мы с Артуром и наш с тобой добрый костолом Аксель не имеем больше шансов поселиться в самой Вене и севернее ее. Тебя позабавит, что Марии этот пакет законов пришелся по душе. Как я ее понял, Вена кокетничает своей ролью пограничного города и старается изо всех сил дразнить тем Брюссель. В 60 километрах южнее начинаются поселения румын, цыган, хорватов и турок, но в самой Вене «Альбертина» ломится от очередей на экспозицию Моне и Ренуара, выставка мастеров Возрождения в музее Марии-Терезы молодежью посещается так, как не бывало за последние 40 лет, а Моцарт и Бетховен снова популярны почти как Фалько с его «Амадеусом». Сам Фалько переживает второе рождение в Австрии. Самые высокие конкурсы – на германистику и европейское римское право! И самое смешное – Мария пишет, что у них в Вене среди молодых повальное увлечение – не поверишь! – снова останавливаться на красный свет, не обгонять по правому ряду, пропускать на зебрах. Вот такой у них там гэк. Причем и на четырех, и на двух колесах. Как у вас, на Одере, уступают на зебре? И если да, то еще или уже?

Да, Вена заостряет свою речь, а Брюссель морщит нос, мол, не политкорректно. Мой знакомый немец из Европарламента так мне и сказал: «Вена да Варшава, они виноваты в эскалации, они совершенно не умеют вести политику».

Театральная жизнь в Вене бьет ключом. Как в любом приграничье, там живут, как в последний день перед Страшным судом. Как ты сам понимаешь, Марии это очень по душе с ее ночным нравом и тягой к богеме. Их труппа в Вене имеет успех, так что она там не скучает.

Я наблюдаю за Артуром, и мне кажется, он привык к бытию на расстоянии от Марии и даже рад, что хотя бы она больше не досаждает ему советами, расспросами, подозрениями. Довольно ему меня одного. Впрочем, у него, как и у меня, свое на уме, и до моих книг, как и до Брюсселей, ему дела нет, как мне – до его тинеджерских фокусов. Слава богу, за неделю моего отсутствия Артур не выдумал никакой новой глупости, да и Аксель по моей просьбе наблюдал за ним, насколько позволяла его работа. Будет печально для меня, если Аксель последует твоему примеру и переедет на Восток. У вас там, на Одере, еще черты оседлости под сурдинку не ввели? Не знаю, говорил ли он тебе или писал ли, что его верная подруга жизни Гудрун задумалась над тем, не пора ли им переезжать. Не хочу за его спиной трепаться с тобой на эту тему, но меня она беспокоит. Никто не может свернуть нашего могучего Акселя с пути истинного, но Гудрун для этого достаточно одного слова…