Алла Дымовская - Вольер (сборник)

– Может, покажешь мне, как нажимать на знаки, чтобы не ошибиться? – Тим и сам знал, как это делать правильно. Но вдруг и упускал нечто, теперь важное особенно.

– Да я не помню, – Нил вылез, наконец, из-под стола, вытирая вспотевший лоб тыльной стороной ладошки. – Как их не нажимай, веселья все равно чуть.

На том и покончили. Дальше Тим стал действовать, как собирался. Все должно обстоять будто бы обычно. Будто бы покойный гладкий день в череде сплошь похожих на него, и ничего кроме. Кто его знает, сколько чужих глаз в поселке? Те же летучие шары, например. Хотя теперь светлые часы, спят они, поди, по подземным норам – Тим однажды заглянул в такую. Гладкая, скользкая труба, наподобие огромной «плевалки» для гороха, темная, гулкая, ни зги не видно в ней на расстояние вытянутой руки – а Тим и руку совал от большого ума, хорошо хоть не голову. Откуда тогда в шарах искрящийся свет берется, притом все время разный? Если труба слепая и черная, как мрак земли.

Когда мальчик Нил убежал играть, он остался посреди площади один. Посмотрел вверх, на Колокольню Времени – разноцветные, полукруглые неодинаковые треугольники числом десять, сколько пальцев на обеих руках, – черный и самый большой, тот для ночного сна, и тоненькая, острая стрелка, ослепительно белая, она указывала на половину зеленого часа. Пора. Лучше сейчас, потому что сегодня предстоит много других дел и мыслей тоже. Тим вновь направился к домику Фавна. Ноги будто сами собой шли, точно за несколько дней дорожка эта стала знакомой, что и думать на ней не надо, куда идешь. Как же все это будет? Шаг-другой. Как будет? Еще один шаг. Что-меня-ждет? Что-ждет-меня? Шаг-шаг-шаг.

Хорошо, пускай. Разгадает он эту ИНСТРУКЦИЮ. И выйдет прочь за тонкую линию ярких, красных столбов. А там такое же поле и лес, и река. Он даже не знает, в какую сторону направиться. Это в поселке все знакомо и понятно. Пойдешь налево от площади – попадешь в Лечебницу, пойдешь направо – окажешься перед Залом Картин. У дубовой рощи – Дом Отдохновения. У реки, когда лето, – причал и лодки, а когда зима – каток. Но вот за столбами, там-то что? Если бы не Аника, может, он к этой ИНСТРУКЦИИ и на плевок бы не подошел, ну ее совсем, тем более в крапиву снова лезть! Врет, конечно, рано или поздно подошел бы все равно, иначе опять – не знать и не сметь. Просто раньше срока пришлось. Как же это его, Тима, так угораздило, что мир его вмиг перевернулся? Был он с одной стороны, а стал как бы с другой. Может, он умер уже и попал навечно в нижние земли, и все это ему теперь снится? Ну уж, дудки, не такой он тупой, чтобы сна от яви не отличить!

Насчет того, что тупой, это как раз верно. Куда идти и что там, за столбами? То же самое, пропади оно пропадом! Ведь их «Яблочный чиж» не один на свете. Вон сколько других поселков. В каком-нибудь вдруг и узнает новость об Анике. И в поселках тех есть свой ВЫХОД, а может, и ВХОД, и своя площадь, и своя река, и свое солнце. Вот с последнего и надо начинать. Идти вслед за солнцем. Куда оно уходит, в какую заводь ныряет остудиться и поспать до утра, туда ему, Тиму, и нужно отправиться. Потому что, где заканчивается путь здешнего солнца, там начинается путь другого. И у того, другого солнца, тоже есть свой поселок навроде «Яблочного чижа», это как пить дать. Только ежели дойдет он до чужого селения и там никакой Аники не окажется – про нее даже слыхом не слыхивали, то что дальше? Идти в следующий поселок, к следующему солнцу, и так до конца своих дней, что ли, скитаться будто луна-бродяга? Это если повезет, если не сгинет прежде. О Лжерадетеле лучше и не вспоминать совсем, ну его! Ага, не вспоминать. Ну, как начнет охотиться за Тимом!

Начнет, держи карман шире под горох! Чего ему охотиться, Тим не мышь, а он не кошка. Моментом из облаков громом пришибет, коли пожелает. Если настоящие Радетели это могут, то и поддельные, поди, не отстают. Только с чего бы сразу и пришибать? Именно, что мышкой, мышкой! Этакой серой, малой тварью земной. По кустам, по рощам, по норам. И нет его, Тима. Одно остается ему, что от поселка до поселка путь держать. До неба, чай, высоко, не допрыгнешь. Не кулаком же ему грозить в досаде, что не птица и летать не может.

Но главное, если малец не соврал. Если братишка его ничего не напутал. Есть на этой стороне земли такое место, где полным-полно всяких и всяческих книжек. Тим машинально ощупал, скоро и нервно, пестрый сверток под мышкой. И уж поверьте, он найдет. Пока не кончится земля и все солнца над ней, он будет искать и найдет. Ну сколько на этом утлом, плоском блине может быть местечек, подобных «Яблочному чижу»? Вряд ли так уж много. Это у Радетелей бездонные небеса, а людям столько места ни к чему. Чтоб по земле ползать, вообще много места не надо. Стало быть, если Аника жива (а ты не думай, что по-другому, не думай – иначе, как самому жить?), то разыщет он ее непременно. С книжной помощью или нет, но разыщет. Каждый кусточек облазит, каждую речушку обнюхает, каждый поселок обсмотрит. Не в заоблачную же даль умчали его отраду, да и что там человеку-то делать? И кто умчал? Лжерадетель, что ли? На кой грех ему, сверкающему и безглазому, ледяной нежити бесплотной, живое существо?

Фавн, как всегда, сиднем сидел в своей «качалке», выстругивал очередное кривобокое несчастье, а может, старое заканчивал? У ног его суетился «домовой», сопел недовольно, подбирал летящую стружку – будто время остановилось, такое у Тима возникло чувство.

– Привет тебе, Фавн, – издалека, не заходя на крыльцо, поприветствовал он старика. Уж очень памятно было его «зашибу, не то!», еще и до сих пор. Конечно, вчерашним днем следовал за ними Фавн неотвязно и по доброй воле, не помог ничем особенным, зато старался. Но вдруг ему иное в голову нынче взбрело? Возьмет и запустит в тебя елкой, хорошо, если промахнется. Если нет, тоже не беда, но обидно. И ничего Фавну за то не будет по завету. Не досаждай другому, когда он просит. А Фавн и не просил даже, закричал тогда, чтоб не приближался больше к нему Тим с расспросами. Но и Тим ничего не нарушает, так чтоб особенно. Издалека окликнул, захочет – отзовется, нет, его дело, обойдемся. К Фавну он пришел, скорее, для очистки совести, чем от нужды, и без того решение его неизменно. Разве выйдет какое подспорье, а не выйдет, что же, свои силы и своя голова на плечах есть.

– Привет и тебе, Тим, – мирно и на удивление покорно ответил на его зов старый Фавн, серебристые глаза его смотрели устало. Будто бы смирился он с присутствием Тима подле него, и лень отмахиваться даже, как от назойливой сонной осенней мухи. – Милости прошу, поднимайся ко мне, да и садись, коли охота есть, – пригласил он Тима. Сощурился на елку, обглядел корявину со всех боков, поцокал языком. Словно бы Тим ту елку просил, а он, Фавн, нарочно для него делал и теперь решил – не годится, просителю нужно обождать еще, пока он закончит и красоту наведет.