Константин Злобин - Гнев Земли

– К чему, к затылочной кости?

– Нет, конечно. Как вы относитесь к универсальным чипам? К этому вмешательству в физиологию образа и подобия Творца на земле.

– Ну…, я думаю, что это очень удобно. Я слышал, что раньше нужно было носить кучу документов – паспорт, права, какие-то удостоверения, а еще деньги, телефон и прочую мелочь, которые можно было потерять или их могли украсть. Теперь у людей свободные руки и им не страшны воры. На этот счет мне понравилась одна фраза из «Правительственного вестника» – «Все в твоей голове».

Михаил даже просиял от удовольствия. Таким исчерпывающими и неопровержимыми показались ему собственные аргументы.

– Наивная молодость, – с грустью произнес Богомолов. – Чему вы радуетесь? Ничего другого и не могла сказать официальная пропаганда. Ведь как-то нужно было заставить людей лечь под нож хирурга. Вас «прошили» в два года. Кто-нибудь спрашивал, хотите вы этого или нет? И вы еще говорите о демократии. Безусловно, введение чипов было разумно и важно. Не знаю, известно вам или нет, но в преддверии Войны многие страны предприняли в отношении своих будущих противников «валютные провокации».

– Да, нам что-то об этом говорили.

– Валютная провокация – такой запрещенный прием. Одно государство выпускает партию фальшивых денег, естественно той страны, против которой провокация направлена. Подделки пускаются в оборот, деньги обесцениваются, и экономика противника летит в тартарары. Накануне Войны это стало наиболее излюбленным приемом многих стран в борьбе за свои интересы. Вскоре деньги обесценились настолько, что ими обклеивали стены и использовали как закладки для книг. Требовалось создать противоядие, которое в будущем могло бы избавить от подобных махинаций, а именно полностью исключить наличные деньги. Кто-то высказал давно витавшую в воздухе идею о вживляемых чипах. Впервые их опробовали в Северных Штатах Америки. Там «чипизация» началась в 2018 году. Примеру Америки последовала Европа, Австралия, юго-восток Азии. В России первые чипы вживили в 2020-ом, в год вашего рождения. Сначала делали добровольно, потом – принудительно. На раздумье давалось два года. Кто не желал имплантировать микросхемы, автоматически становился изгоем.

– Но это действительно очень удобно, – воскликнул Михаил. – Почему люди были против?

– Учитесь думать! – воскликнул Богомолов. – Разве вы сами не видите?

Михаил не видел.

– Тогда мотайте на ус. Слышали вы когда-нибудь о свободе перемещения, свободе выбора и свободе слова? Да? Так вот, как только людям вшивали эти кремниевые штуки, они теряли перечисленные мною права и свободы. Ведь, тот, у кого есть доступ к твоему сигналу, в любой момент знает, где ты, с кем, и куда движешься. То, что банки контролируют наши кошельки, давно ни для кого не секрет. Отныне они могли следить еще и за каждым нашим шагом. Мы становились беззащитными как младенцы. Стоит им заблокировать чип и перед вами не откроется ни одна дверь – ведь двери считывают сигнал чипа, вы не сможете купить еды – ведь на вашем счету нет денег, не сделаете ни одного звонка – ваш номер отключен. И что хуже всего, такое может случиться не только с преступниками, против которых такие меры вполне оправданы, но и с обычными законопослушными гражданами. Вспомните хотя бы тот случай, когда обычный вирус в сети «Гротеск-Банка» на три дня поставил на грань выживания сто тысяч его клиентов.

– Это был технический сбой. Никто не пострадал…

– Все! – запальчиво выкрикнул профессор. – Пострадали мы все, потому что разрешили сделать это с нами. Я сейчас говорю факты, которые давно ни у кого не вызывают сомнения – наши СМСки и телефонные разговоры прослушиваются. То, что они приходят прямо вам в голову, ничего не меняет. Всевидящее око наблюдает за каждым из нас. Откуда вам знать, может быть, эти чипы прослушивают ваши мысли или кто-то через них управляет вашими действиями. Мы добровольно превратили собственное тело в нашего врага. Разве это можно назвать свободой? Разве это демократия?

Профессор возмущенно уставился на Михаила, который не мог прийти в себя от услышанного.

– Неужели это правда?

– У меня нет конкретных примеров, но я допускаю, что это возможно. То, что несколько лет назад казалось неосуществимой фантазией, в наши дни становится обыденной реальностью. Во времена моей молодости появились первые сотовые телефоны, такие большие, что их носили в чемоданах. За мою жизнь компьютеры из огромных двухкомнатных монстров сжались до размера ладони, а потом смогли уместиться на кончике ногтя. Знаете, когда я кому-нибудь звоню, я до сих пор по привычке прикладываю к уху ладонь. А что теперь? Мне вживили чип, и теперь не нужно даже открывать рот. Сигнал считывается прямо из мозга. Путь в мою голову открыт, и я боюсь, что мои собственные мысли могут повернуться против меня, а у меня таких мыслей, поверьте, очень много. Я знаю, я вижу, что не умру собственной смертью. Мне суждено погибнуть в какой-нибудь автокатастрофе или закончить свои дни в психиатрической больнице. Рано или поздно акулы большой политики доберутся до меня.

Профессор отвернулся к иллюминатору, где бесконечные торосы уступили место нагромождениям серо-голубого льда. Это была Гренландия – верный признак того, что они покинули Северный Ледовитый океан и скоро вылетят на просторы Атлантики. Еще три-четыре часа и на горизонте появятся небоскребы Нью-Йорка. Михаил понял, что времени осталось мало, и подступил к профессору с давно мучившим его вопросом.

– Профессор, вы так и не рассказали, что произошло после Иерусалима?

Богомолов поглядел на него, словно очнулся ото сна.

– Вы разве еще не устали от моего брюзжания?

– Конечно, нет. Наоборот, я боюсь, что не успею спросить вас обо всем, что хотел.

– Вы очень благодарный слушатель. Извольте, я расскажу. Как в любой драке, в войне всегда есть тот, кто стоит в стороне и наблюдает, как два дурака отвешивают друг другу тумаки. Классика жанра – ждешь пока эти двое выдохнутся, потом выступаешь в роли миротворца и собираешь все сливки. Точно так поступило дражайшее мировое сообщество. Оно кинулось разнимать евреев и мусульман, но только на словах. К берегам Ближнего Востока нагнали столько военных кораблей, что рыбы в море было меньше. Но какой от них был толк? Они стояли на рейде и через прицелы орудийной оптики наблюдали, как на берегу гибнут мирные люди, как танки равняют с землей глиняные хижины, как в обоих направлениях летят снаряды и ракеты. День за днем к кораблям плыли лодки с умолявшими спасти их людьми, но кому они были нужны. Палубы были пусты, вниз не опустилось ни одного трапа, ни одной веревочной лестницы. Переполненные лодки опрокидывались, люди тонули, а от берега плыли все новые и новые.