Андрей Буторин - ПАЗЗЛ (Работа над ошибками)

Погреб состоял из двух ярусов. На первом, менее глубоком и, соответственно, менее холодном, хранились на полках и стеллажах стеклянные банки с соленьями, стояли вдоль стен мешки с картошкой, висели связки лука – все то, чему сильный холод противопоказан. А на нижний ярус вела еще одна лестница. По ней, хоть температура явно приблизилась к нулю, если не ниже, Алексей спустился уже совсем мокрым от пота, прямо как в своих кошмарах. И так же, как в тех кошмарных снах, он увидел перед собой лед. А на льду, в одних трусах и майке, лежал Митрич. Кругом было все перепачкано кровью, и вот что странно: старик, казалось, был неким образом вбит головой в стену! Алексей, дрожа от страха и холода – непонятно от чего больше, – медленно склонился над телом старика и осторожно потянул его за майку. Пропитавшаяся кровью, та примерзла ко льду, но тело все же слегка подалось. И вот тут он не выдержал – заорал. Голова Митрича не была вбита в стену – ее попросту не было!..

Не помня себя, Алексей пулей взлетел наверх, в избу, а оттуда – сразу на улицу. Несмотря на прогретый уже утренним солнышком воздух, его продолжало трясти крупной дрожью. Только увидев перед собой бледное лицо и широко распахнутые глазенки Пашки, он понял, что своим видом пугает мальчика. Сев прямо на землю, Алексей обхватил руками голову, пытаясь хоть немного привести мысли в порядок, или по крайней мере успокоиться настолько, чтобы хоть что-то соображать.

– Дядя Леша, что с тобой? – зашмыгал носом Пашка.

– Вот что, Павел, беги к бабушке, пусть срочно позовет сюда участкового! – наконец пришла в голову хоть какая-то путная мысль.

Племянник хотел что-то спросить, но Алексей так свирепо на него зыркнул, что мальчишка в тот же миг умчался без оглядки.

К счастью, участковый – старший лейтенант Спиридонов Иван Валентинович – был в этот час еще дома, хотя и собирался уже ехать в райцентр по служебным делам. Поскольку Вера Васильевна не знала, что именно случилось с Митричем, а сказала полицейскому только, что Алексей просил позвать его к старику домой, Иван Валентинович торопился не шибко. Чэпэ в селе, кроме нечастых пьяных драк, не случалось уже очень давно, так что и теперь максимум, что ожидал увидеть Спиридонов, – это избитого по пьянке старого деда. Правда, Митрича прежде не видели в таком состоянии, но ведь пьяницей-то его все равно считали.

Старший лейтенант Спиридонов был не стар и не молод – ему одинаково можно было дать как сорок, так и пятьдесят лет. По-мужицки коренастый, кряжистый, с загорелым и морщинистым лицом, с широкими, заскорузлыми от работы с землей ладонями, он, кроме формы, ничем не отличался от прочих деревенских мужиков. Однако он был далеко не глуп, имел определенную хватку, умел и перед начальством показать себя не с худшей стороны, и среди деревенского населения держать авторитет на должном уровне. Он понимал, что с сельчанами ему жить, а с начальством – служить. И если из полиции в конце концов можно просто уволиться, или, в не столь уж отдаленном будущем, уйти на пенсию, то из села ему деваться некуда. Не ждал его никто нигде, а здесь – хозяйство, огород, скотина и, самое главное, семья. Жена, дочка школу заканчивает, сын из армии через полгода вернется. Нужно детей на ноги ставить. Так что работать надо – и работать хорошо. С мужиками быть строгим, но не перегибать палку, с бабами не конфликтовать шибко, стараясь все проблемы решать мирно. Вот и сейчас, если «приложил» кто спьяну Митричу, то поговорить нужно с обоими сторонами по-тихому, по-трезвому, постараться обойтись без протоколов. В крайнем случае, особо упрямому пригрозить неприятностями, если по-хорошему не поймет.

Так размышлял Иван Валентинович, подходя к дому старика. Но едва увидев сидящего во дворе Алексея, сразу же понял, что на этот раз стряслось что-то действительно серьезное.

– Знаете, кто Митричу голову отрезал? – спросил Колька, лежа голым животом на свежеструганных досках и болтая поднятыми ногами.

Пашка и Лизка глянули на него, недоверчиво щурясь. Колька ужасно переживал падение своего «авторитета» в глазах друзей и хотел хоть как-то реабилитироваться.

– Ты, конечно же, знаешь! – не удержавшись, съехидничал Павел.

В связи с утренними событиями, перепуганная Вера Васильевна запретила внукам отлучаться со двора, и дети откровенно скучали, сидя на штабеле досок, предназначенных для ремонта сарая. Настроение было паршивым, не хотелось ни играть, ни даже просто разговаривать.

Однако Колька, видимо, был как раз настроен поболтать. Он ничуть не обиделся на Пашкину реплику, напротив, обрадовано кивнул и горячо зашептал:

– Знаю! Это они!..

– Кто «они»? – выдавил Пашка. – Люди в черном?

– Наоборот! Эти, которых мы видели. Пришельцы!

– С чего ты взял, что мы видели пришельца? – немного оживился Павел. – Он же не прилетел на тарелке.

– А откуда он вылез, ты видел? Это еще круче тарелки! И потом… – Колька замолчал, приняв заговорщицкий вид.

– Ну что ты тянешь, рассказывай! – пискнула оправившаяся от вчерашнего потрясения Лиза. – Что за манера такая – играть на нервах? – выдала она явно подслушанную у взрослых фразу.

– Ну ладно… – выдохнул Колька. – Только поклянитесь, что никому ни слова.

– Ой-ой-ой! Больно надо! – фыркнула Лизка и возмущенно отвернулась.

– Ладно тебе, – поддержал сестру Пашка. – Мы тебя не заставляем, хочешь – рассказывай, не хочешь – как хочешь. Чего мы тебе будем клясться, как в детском саду?

– Хорошо, слушайте! – снова зашептал Колька, который уже и сам был не в силах хранить свою страшную тайну. – Они ко мне сегодня ночью приходили.

– Во сне! – снова не удержался от подколки Павел.

– Может и во сне, – на удивление спокойно отреагировал Колька. – А только слышал я их четко-четко, словно они в моей башке разговаривали. А перед этим я увидел в окошке, как от реки в нашу сторону летит самая настоящая «тарелка», только маленькая. Она светилась неярко так, словно пряталась, красным таким огнем… Долетела до начала деревни и там, где-то за магазином, погасла. Я еще немного подождал, а потом спать лег.

– Да это кто-нибудь с сигаретой от реки шел, вот тебе красный огонек и померещился, – сказал Пашка, но уже не насмехаясь, а заинтересованно, словно говоря Кольке: «Спорь, опровергай, доказывай!»

И Колька принял это условие.

– Не! Это было куда больше сигареты, – сказал он. – И не просто красный огонек, а что-то длинное, как лодка, и оно светилось красным… Ну, чтобы видеть, куда лететь. Только тускло так, чтоб не засекли, наверно. А у села они вообще свет вырубили, чтобы их никто не увидел.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».