Елена Кочергина - Сказочные притчи для умных и добрых

– Эй, ребятушки, подите сюды!

Те сразу нарисовались – как двое из ларца, одинаковых с лица.

– Скажите имена ваши, детки, я за вас помолиться хочу.

– Хочешь молиться – молись. А имена-то тебе зачем? – с подозрением спрашивает первый верзила.

– А чтоб молитву Господь быстрее услышал. Сами посудите, как лучше звучит: «помилуй, Господи, рабов твоих Михаила и Александра» или «помилуй тех двух выродков, которые людей крадут»?

– А ты откуда узнала, что нас Михаилом и Александром зовут? – побледнел второй верзила.

– Так это ж я для примеру сказала, первые попавшиеся имена. А вас и взаправду так зовут? – удивляется баба Фрося.

– Ты погоди, бабусь, нам пошептаться надо, – отвечает первый верзила. И вместе со своим напарником – вон из комнаты.

– Кажись, мы святую старуху похитили! – шепчет Михаил Александру, дрожа как осиновый лист. – Это она нарочно говорит, что первые попавшиеся имена назвала, таких совпадений не бывает! Это ей Бог всё про нас открыл!

– Так и есть! – шепчет Александр Михаилу. – Надо обратно возвращать! Только вдруг она нас ментам сдаст?

– Если ментам сдаст – ерунда. Главное, чтобы не прокляла! Если святой проклянёт – пиши пропало!

– Слушай, а давай мы ей бабок отвалим, у нас ещё с прошлого дела остались. Тогда она нас не только не проклянёт, а ваще молиться будет, чтоб у нас всё тип-топ было!

– Ну и дурень ты! Святая бабка бабки не возьмёт. Надо их настоятелю всучить!

А отец Георгий с чадом в ожидании звонка от бандитов – чаи гоняют да за бабу Фросю переживают. Уже и деньги наготове лежат.

Вдруг слышат: стучит кто-то в дверь священнического домика.

Открывает настоятель дверь, а на пороге – накачанный амбал в маске улыбающегося бегемотика. Зрелище, прямо скажем, противоестественное.

– Отец Георгий? – спрашивает бегемотик.

– Да, – растерянно отвечает священник.

– Вот вам на бабу Фросю! – говорит детина и вручает ему немаленькую пачку зелёных купюр. – Проследите, чтобы кушала она хорошо и ваще не бедствовала. Окей?

– Окей. А где она сама-то?

– Дома, где ж ей ещё быть? «Игру престолов» смотрит да за нас, грешных, молится…

На следующий день пришла баба Фрося в церковь ранёхонько. К аналою исповедальному поближе встала и молитвы перед причастием читает.

Выскакивает отец Георгий из алтаря – и прямо к ней. А в руке письмо её сочинения зажато.

– Потрудитесь объяснить, раба Божия Ефросинья, что́ всё это значит!

А бабушка – бух на колени и ручки лодочкой сложила. Да плачет от радости, что к ней впервые в жизни сам настоятель обратился.

– Киднепперы похитили, отче святый! Заставили сие письмо написать! А потом я за свою нечистую жизнь раскаялась, и Господь чудо сотворил. Отвезли они меня домой и бережно до квартиры довели – как раз к любимому сериалу успела…

– Ну, раз уж ты на коленях стоишь, так давай исповедуйся как положено, – говорит отец Георгий.

Вот так бабушка Ефросинья первый раз в жизни исповедалась и причастилась…

Дорогой читатель, тебе наверняка интересно, что стало с «грязными» бандитскими деньгами? А это надо у само́й бабы Фроси спросить – настоятель ей на сберкнижку всю сумму положил. Думаю, что они пошли на богоугодные дела и таким образом очистились.

Да и деньги духовного чада даром не пропали. Воистину, всегда найдётся, куда приспособить многозначную цифру, коли таковую Бог послал.

Баба Фрося теперь следит за своим языком, молодых прихожанок не обижает и регулярно исповедуется да причащается. Ум у неё от этого дела просветлел, и она волевым усилием завязала с «Игрой престолов».

А Михаил и Александр покончили с бандитским ремеслом и… Что-то я и так много лишнего наговорил! Дорогой читатель, давай-ка ты сам придумаешь, что стало с этими удивительными господами!

Митрофан родился на свет самым обычным человеком. И в то же время он был особенным – слышащим глас Божий .

Он слышал Божий глас, когда рыбачил с отцом на моторной лодке в восхитительных волжских просторах; слышал, когда целовался с одноклассницей Людой Пущиной и ощущал вкус девичьих губ, смешанный с запахом водки и табака; слышал, когда резался по сети в свой любимый Варкрафт; слышал даже тогда, когда врубал на полную мощность песни панк-рокеров и заходился в безумном харизматическом танце.

Глас Божий рождался в душе ощущением лёгкого томления по чему-то давно забытому и перерастал в мощную депрессуху.

Сначала Митрофан думал, что это его прошлые жизни напоминают о себе чувством щемящей тоски. Затем – что инопланетяне пытаются наладить с ним контакт. Потом – что идеальная женщина, его будущая любовь, призывает Митрофанушку к себе.

А когда двадцатилетний Митрофан на пике депрессии пытался приспособить намыленную верёвку к крюку от разбитой только что люстры – он наконец понял, КТО его зовёт.

– Двадцать лет Ты мне жить не даёшь! – закричал молодой человек в исступлении. – Я не могу наслаждаться играми и рыбалкой, как другие парни! У меня ни разу не было секса с женщиной моложе сорока лет! Я даже нормальным наркоманом не смог стать! Так вот на́ Тебе, получай!

Митрофан извернулся и выбил из-под себя табуретку.

Капроновая верёвка оказалась прочная. А вот крюк не выдержал его веса и вместе с куском бетона выдрался из потолка. Бетонный осколок ударил Митрофана по макушке, и он потерял сознание.

Очнулся наш герой не в больнице, как можно было бы предположить, а в какой-то тёмной хижине на нетёсаном топчане. Он долго лежал, уставившись в тростниковый потолок, сквозь который просвечивало небо, а потом услышал осторожные шаги. Дверца тихо скрипнула и в помещение просунулась смуглая волосатая рука с нестрижеными грязными ногтями.

«Дядя Том! – ошарашенно подумал Митрофан, вспомнив бессмертное произведение Бичер-Стоу. – Как же я оказался в его хижине?»

Вслед за рукой появилось и всё остальное.

«Слава Тебе, Господи! – облегчённо вздохнул юноша. – А я уж думал, что мне придётся делить хижину с черномазым!»

Смуглая волосатая рука принадлежала не негру – она принадлежала орку. Странное существо, похожее на неандертальца, с массивной челюстью и кривыми ногами, с интересом рассматривало Митрофана.

«Интересно, он меня убьёт, прежде чем сожрать, или будет есть живьём, отламывая по кусочку? – стал размышлять юноша. – А вдруг возьмёт и скажет: „ты храбрый воин, ты умрёшь через тумбу-юмбу“?»

Орк облизнулся, приоткрыл клыкастую пасть и спросил с каким-то китайским акцентом:

– Си-ла-век?

– Да какой я человек? Право называться человеком нужно ещё заслужить…

– Силавек, – сам себе кивнул орк. Потом подумал и добавил: – Вкусять хось?