Юрий Бурносов - Мистериум. Полночь дизельпанка (сборник)

Напуганный неожиданными видениями, я попытался отстраниться, но Марина плотно охватила меня ногами, прижала к себе, выдавливая, в этом молниеносном совокуплении, до последней капли.

Потом она рассмеялась.

Звонко, радостно, торжествующе. Я попятился, как сопливый мальчишка, путаясь в своих портках. Будто она смеялась надо мной. По крайней мере, сам я испытал смятение. Марина откинулась на своем стуле, и теперь трудно было понять – смеется она все еще или уже плачет. А я все смотрел на цепь вокруг щиколотки, зачем-то прикидывая ее длину, и пятился, пятился, пятился… уперся спиной в одну перегородку, повернул, уперся в другую.

Бравый победитель ретировался с поля битвы, поджав хвост, словно только что изведал величайшее в своей судьбе поражение.

На этот раз я не ошибся с направлением – свернул к торпедному отсеку, и через мгновение уже стоял у алтаря. Яков говорил – если что, приходи, здесь слышат любые молитвы.

А мне очень хотелось молиться.

Только правильные слова не шли на ум.

Как бы понадобился сейчас псалтырь, валяющийся у меня на койке.

Но уйти было страшно, банально страшно – невероятным образом алтарь, ржавый стальной лист с наваренными по периметру гильзами, вселял спокойствие. Я вспомнил про стопку книг и наклонился, выискивая среди корешков знакомые названия.

Если богам не нужны люди, это не значит, что людям нет нужды в богах?

А мне необходимо просто расслабиться, прийти в себя и начать спасать лодку. Одно или два добрых слова. К сожалению, перечень христианской литературы в подалтарной «библиотеке» ограничивался моим, отсутствующим теперь, псалтырем. Из знакомых Писаний мне встретился только Коран – все остальные книги, в новых обложках, относились к более древним культам.

Ну что ж, Коран тоже источник духовной мудрости, я открыл его наугад в поисках успокоения. А он открылся там, где открылся.

Знакомый синий химический карандаш – говорят, линии, нанесенные им, невозможно смыть водой. Очень актуально для подводников. Сура семьдесят пять, Аль-Кийяма, «Воскрешение». Ее стихи тоже заинтересовали моего предшественника?

Я захлопнул книгу – при желании, в любом Писании можно найти все, что угодно. Особенно если задаться целью убедить себя, что какая-то нечеловеческая грань Бога пытается обратить нас в первозданное состояние и перетворить по своим меркам.

Позади меня лязгнул шлюз, я не стал оборачиваться – по звукам было слышно, что там больше чем один человек. Вдобавок – кого-то волочили.

– Доктор, ты исхитрился все испортить.

– Яков, я понимаю, что убийство капитана – плохое решение. Но так получилось. На лодке не все ладно. Надо всплывать.

Старпом вздохнул:

– Не все ладно? Думаешь, это можно объяснить простыми словами?

– Да. Система выпуска отработанных газов работает не так, как хотелось бы. У нас всех легкая степень отравления оксидом углерода, угарным газом. Отсюда воздействие на психику, массовые галлюцинации, бредовые идеи. Аккумуляторы в электродвигательном отсеке повреждены. Там утечка серной кислоты. Дайте команду на всплытие. Срочно.

– Нет никакой утечки. Я бы отвел тебя в последний отсек, доктор. Но это ничего не изменит. И всплыть не так легко, как тебе кажется. Только девка может ладить со Странником. И только Ван мог ладить с девкой…

Я полуобернулся, не убирая руки с алтаря. Кроме Якова здесь оказались еще трое матросов. И труп капитана у их ног.

– Разве Ван Страатен не Странник?

– Нет, конечно. Странник – это то, чем стала лодка после Экспедиции. Той самой, арктической. В тридцать девятом году. Она была в конвое.

– Что вы с ним размусоливаете, господин старший помощник? – рыкнул один из провожатых Якова. – Отрежем ему яйца – и пускай сам управляется с этой сучкой!

– Если бы все было так просто… – В словах старпома зазвучал металл, которого я не слышал прежде. – А, доктор… сможешь сам себя оскопить? Ван когда-то смог. Но он знал, на что идет. К тому же… ты ведь не удержался, да?

Поняв, о чем он, я кивнул.

– Если бы ты додумался сделать это сзади – все еще можно было изменить. Не додумался?

Я молчал.

– Понравилось хоть?

– Нет…

По знаку старпома матросы подтащили труп Ван Страатена к торпедному аппарату, открыли люк и начали заталкивать тело в трубу.

– Это девка в тебя кончила, доктор, а не ты в нее.

Обмякшее тело капитана никак не поддавалось – матросы беззлобно поругивались.

– Хочешь сказать, она не человек?

– Ты сам ее осматривал. Я не доктор. Человек, наверное. Или сирена. Или глубинная полукровка. Разве это теперь важно?

Наконец Ван Страатен оказался внутри аппарата – как в топке крематория. Яков вздохнул:

– Твоя очередь, доктор.

Я пытался сопротивляться, но матросы несколько раз двинули меня по ребрам, оторвали от алтаря и скрутили руки. Запихивая рядом с капитаном, приложили головой о стенку трубы.

– Ничего личного – мало кто захотел бы быть рядом, когда ты начнешь меняться. На первое время у тебя будет что пожирать, – старпом кивнул на труп, к которому я был прижат в трубе. – А мы попытаемся договориться с Гельминтом. Рассказывали, что, пока не было сучки, он худо-бедно находил общий язык со Странником.

Я что-то кричал, требуя воззвать к разуму, но меня никто не слушал. Закрывая люк, один из матросов усмехнулся – мол, теперь два доктора рядом, как в аптечке. И я вспомнил, как обожгло меня касание соседнего торпедного аппарата. Кажется, это случилось целую жизнь назад.

– Все там будем, – отрезал Яков.

Свет померк. Остался только скрип закручивающихся винтов. И что-то слабо мерцало в изголовье. Я повернул голову, изгибаясь как червь, – на внешнем шлюзе аппарата, словно нарисованная кровью, манила внутрь себя извивающаяся звезда Саккарта.

Хальмахера. Я вспомнил, что писали в газетных передовицах, о том, как неведомые твари являются из-под земли и сама почва начинает родить нечто невообразимое. А сколько подобных безымянных, никому не известных островов в Курильской гряде, осемененных новой жизнью?

Господи, как я хочу на землю. На Твердь. Пережевывать питательный грунт Панамского перешейка. Пусть так.

Мои руки были связаны за спиной, и я мог только скрести ногтями по стальному корпусу аппарата.

Боже, Боже мой, зачем оставил Ты меня?

Или нет?!

Йайн, темные Владыки Саккарта, Йайн!

Мои соотечественники: эмигранты, политические и религиозные беженцы – не оставляют меня вниманием. Весточки с Родины, из ее переломного прошлого и темного настоящего, приходят регулярно.