Клэр Норт - Прикосновение

Мне было неуютно и непривычно, но я все же чувствовала возбуждение.

Я сконцентрировала внимание, рассчитывая каждое свое движение, и продолжала наводить порядок в чужой спальне. Очистка комнаты – это продолжение очистки тела. Мебель меняют, как меняют одежду. У каждого свое хобби. Люди, причем любые, стали моим увлечением.

– А ты наглая сучка, – произнес Койл.

– О господи! – воскликнула я. – Он все-таки умеет говорить!

– Ты играешь с ее жизнью…

– Не возражаешь, если я убью тебя, пока мы не достигли слишком эмоционального состояния? Я здесь для того, чтобы поговорить с тобой. Поскольку ты не можешь думать самостоятельно, когда я нахожусь в тебе, мне необходимо другое тело, чтобы насладиться плодами нашей беседы. Не скрою, мне быстро все надоедает, а потому я пытаюсь воспринимать любую кожу, которую ношу, чем-то вроде проекта, как поступил бы любой. Как любой и поступает. Одни начинают вязать. Другие занимаются йогой. И если бы данный проект был долговременным, я бы, наверное, всерьез задумалась над вторым вариантом – у меня сейчас ощущение, что этим коленкам нужен особый режим. Но проект краткий, а потому я лишь делаю, что могу, мимоходом. И прежде чем продолжить рассуждать о том, какое я чудовище, лучше передохни, пока я занимаюсь уборкой. Я ведь могла бы вместо этого выцарапать твои мерзкие глазенки.

Он снова поджал губы, а я уселась на край постели, подтянув тощие колени под подбородок, обняв их покрытыми шрамами руками и глядя в его темные серые глаза.

– Ты рвешь жизни людей на части, – сказал он после долгого молчания.

– Да. Так и есть. Я и не отрицаю. Я вхожу в чужие жизни и краду все, что нахожу в них. Их тела, время, деньги, их друзей, возлюбленных, супругов – я забираю все это, если таково мое желание. Но порой я все им возвращаю, пусть и в несколько ином виде. Вот это тело, – я заправила за ухо выбившуюся прядь волос, – через несколько минут очнется, напуганное и сбитое с толку, потому что за долю секунды куда-то денутся несколько часов его жизни. Она подумает, что ее изнасиловали, накачали наркотиками, что-то сделали с ее телом, с ее пожитками, которые она считает единственным символом того, чего она добилась в жизни, подобно большинству других людей. Она испугается не потому, что ей причинили физическую боль, а потому, что некто вошел в ее жилище и переделал на свой лад место, где она обитает. Вероятно, она творит нечто жуткое, когда ей одиноко. Режет свою плоть, нюхает кокаин, пьет, а потом находит парня, который помогает все это оплатить. На самом деле я ничего не знаю точно. Но нам с тобой надо было поговорить.

Он чуть слышно вздохнул:

– Так уж и надо?

– Для меня устроить разговор было так же легко, как провести тебя через китайскую таможню с пятью килограммами героина, привязанными к поясу. Будешь со мной откровенен, и у тебя появится шанс выжить.

– Ты крадешь жизни. Лишаешь людей выбора, как только что лишила ее.

– Ничего подобного. Через пару часов это тело снова будет принадлежать ей, а мы исчезнем. Через пару часов. А быть может, достаточно минут или даже секунд, чтобы все изменилось. Или осталось по-прежнему. Все зависит от того, как ты себя поведешь.

– Вор всегда остается вором.

– А убийца – убийцей. Неплохое дополнение к твоей мудрой сентенции, не так ли?

Он чуть сдвинулся в сторону на постели.

– Чего ты хочешь?

– Ты убил Жозефину, – ответила я, и мой голос прозвучал шепотом, холодным и мрачным. – Ты знаешь, как я к этому отношусь. Почему ты покушался на мою жизнь, Койл?

– Вот сама мне и скажи.

– Поистине, иногда легче драться, чем разговаривать.

– А ты бы стала разговаривать с вирусом оспы?

– Если бы он рассказал мне интересные истории о мучениях, которые наблюдал, о великих людях, которых навестил, о выживших детях и умерших матерях, о душных больницах и морозильных камерах, перевозимых в охраняемых грузовиках, я бы угостила его вкусным ужином и провела с ним уик-энд в Монако. Не приравнивай меня к цепочке ДНК в протеиновой оболочке, Койл. Это недостойно нас обоих. Твои паспорта, твои деньги, твое оружие свидетельствуют о том, что ты – часть четко организованной, крупной операции. Ты поддерживаешь отличную физическую форму, а я не сижу на специальных диетах и даже от пола не отжимаюсь. А потом ты убиваешь подобных мне людей… – Я вздохнула. – И лишь по одной причине, как я догадываюсь. Просто потому, что мы вообще существуем. Неужели ты думаешь, что ты первый? Время от времени кто-то пытается это сделать. А мы, тем не менее, все еще здесь. Такие же упорные, как сама смерть. На двух разных континентах, двумя разными путями сформировались два абсолютно различных, но функционально идентичных вида стервятников – так природа заполнила пустоту. И не важно, скольких из нас вы убьете: мы будем возрождаться, повторяться, как икота природы. Так перейдем к сути. Ты убил хозяйку тела, которую я любила. Тебе, возможно, трудно поверить в это, но я действительно любила Жозефину Цебулу, и ты ее убил. А убил потому, что в ее досье значилось, что она не просто используемое тело, а и сама является убийцей. Но это была ложь. Твои хозяева солгали тебе. Это, и только это стало для меня новостью.

– Досье не содержало лжи, – ответил он. – Жозефина Цебула должна была умереть.

– Почему?

– Тебе это известно.

– Вовсе нет. Имена в досье – список людей, которых она якобы лишила жизни: Торстен Ульк, Магда Мюллер, Джеймс Риктер, Элсбет Хорн. Я никогда не слышала о них, пока не ознакомилась с досье. И способы убийств – жестокие до садизма. Жозефина была совсем не такой. У нее не имелось ни мотива, ни возможности, ни средств, и если бы ты провел собственное расследование, то знал бы об этом. Она была моей оболочкой – ни больше ни меньше. – Он избегал моего взгляда, а потому я взяла его за подбородок, заставила поднять голову и посмотреть мне в глаза. – Так расскажи мне, почему?

– Галилео, – ответил он. Я застыла, продолжая держать его за подбородок. Казалось, он сам удивился, что заговорил. – Из-за Галилео.

– Кто такой Галилео?

– Санта-Роза , – пояснил он. – Она была Галилео.

Я колебалась, выискивая в его лице нечто большее, и он, воспользовавшись тем, что я отвлеклась, нанес удар – сжатой в кулак левой рукой врезал мне по лицу. Я вскрикнула и повалилась на бок, скатившись с постели. Он сумел встать на колени, с силой натянув цепь наручников обеими руками, отчего даже металлическая спинка издала треск и начала поддаваться. Я с трудом поднялась на ноги и получила удар ногой в живот, но, едва он успел оторвать свою руку от спинки кровати, навалилась на его прикрытую брючиной голень, чувствуя под пальцами обнаженную лодыжку, и на этом инцидент был исчерпан.