Эла Бо - Провинциальный конец света

–Он был из тех, кто не привлекает к себе внимание. Если бы сегодня Он прошел по вашим улицам, никто из вас Его бы и не заметил. Человек с таким лицом, как у Него, не популярен в наше время, и уж точно Он не вписался бы в ваши представления о небожителях. Но Он был самым благородным из всех людей, которых знал мир. Он мог унять клеветников, даже не повышая голоса. Он никогда не шел напролом, никогда не добивался дешевой рекламы и никогда не делал вид, что Ему нравится то, что Его на самом деле раздражало. Он был настоящим до мозга костей. И сущностью Его была любовь. Люди понятия не имели о том, что такое любовь до тех пор, пока не увидели ее в Нем. Все, даже те, кто ненавидел Его, те, кто не удостаивали Его своим вниманием. Он заботился и о них, надеясь, что когда-нибудь они все-таки вырвутся из своего привычного плена и поймут, кто стоит теперь среди них. В любви Он был абсолютно искренен. Даже тогда, когда Его слова и действия обличали самые темные побуждения людей, они не чувствовали порицания. С Ним все ощущали себя в безопасности. В Его словах не было и намека на осуждение, а просто мольба: придите к Богу и Он освободит вас. Никому другому люди так скоро не доверили бы свои тайны. И если бы их грязным делишкам надлежало открыться во всей красе пред глазами кого-либо, они предпочли бы, чтобы это был Он. Я не говорю о слюнявом сентиментализме. Он любил, и по-настоящему любил – будь то фарисей или проститутка, ученик или слепой нищий, еврей, самаритянин или язычник– Его любовь могла объять всех. И многие прилеплялись к этой любви, когда видели Его. Немногие, однако, последовали за Ним, но даже те, кто провели с Ним недолгое время, спустя многие годы не могли отрицать того, что в те мгновения они испытали нечто такое, чего у них больше не было в жизни. Казалось, что Он каким-то образом знал о людях все, и любил в них то истинное, что было спрятано глубоко внутри.

Когда Он висел на том позорном кресте – любовь все еще струилась и на насмешника, и на разочарованного бывшего друга. Он не был сумасшедшим. Он был Сын Божий, истерзанный до последнего издыхания ради того, чтобы мы могли жить свободно.

–Так как же тогда надо жить, чтобы в ад не угодить? Ад-то ведь есть. Он ведь никуда не делся. Монашки-то просто так говорить не будут, да и в книгах написано…

–Ад действительно существует. И его-то как раз создаем мы для себя сами. А жить… старайся жить по-совести, для тебя этого достаточно.

–Ну, так… а как же посты всякие, молитвы… причастие вот еще…?

–Пойми, Агния, перемены в нас происходят не от тех обещаний, которые мы даем Богу, а, напротив – от тех обещаний, которые Он дает нам. Выполнять свои обещания чаще всего удается лишь недолгое время, отсюда и чувство вины, когда вдруг обнаруживаем, что снова впали в искушения. Раздосадованные на Бога за то, что Он не помогает нам настолько, насколько мы надеялись, начинаем лечить свое чувство вины проверенными средствами в виде наркотиков, алкоголя, еды, ненужных, но приятных покупок, которые могли бы заглушить боль. Случается и так, что обида и боль прорываются как гнойник в виде приступов ярости или похоти.

–А что, об этом только схимницам положено знать, да? Нигде ведь такого не написано. Вы, матушка Зиновия, должны всем рассказать, научить людей правде!

–Нет-нет, Агния, менять других людей мне не по силам, я могу только молиться. Сейчас я пытаюсь объяснить тебе, как жить в Божией свободе. Если окружающие тебя люди не ищут того же, чего и ты, тебя они все-равно не поймут и даже будут обвинять еще в больших грехах. Пытаясь научить кого-то тому, что я тебе говорю – это значит не позволить Богу самому произрастить это в людях. Так ведь можно изранить многих вокруг, да и себя тоже.

–Ага, значит ничего не надо делать. Пусть, значит, живут как хотят, Господь разберется…

–Зачем ты пытаешься приобщить других, а сама-то не живешь этим. Как это естественно для нас – исправлять собственную опустошенность путем принуждения всех окружающих изменить себя. Нет, Агния, так мы никогда ничего не изменим. Люди все равно все испортят. Налаживание отношений с Христом – это приключение всей жизни. Жизнь в вере уже сама по себе – непомерная битва в этом греховном мире, и мы не должны усложнять ее для других верующих. Мы даны друг другу, чтобы подкреплять уставших в пути, а не для того, чтобы подгонять людей под стандарты, которых, на наш взгляд, они еще не достигли. Поняла хоть что-нибудь?

–Поняла. Чего не понять-то… только что мне от этого. Вот жизнь у меня не сложилась, с деньгами сейчас трудновато. Работу в моем возрасте, вы ведь знаете, нелегко найти. По– вашему, выходит, мне нужно только сидеть и ждать, когда Бог все устроит.

–Да. Бог сам устроит. Как, впрочем, и всегда устраивал до этого момента – ты просто могла и не знать. Отсутствие сегодня личной жизни, денег и работы не является утверждением того, что Он оставил тебя. Бог – это не фея-крестная, устраивающая счастье одним мановением волшебной палочки. Этак можно забрести неизвестно куда, если будешь ставить под сомнение Божью любовь всякий раз, когда Его решения не будут отвечать твоим ожиданиям. Он – твой Отец. И Он знает, что тебе нужно гораздо лучше, чем ты сама. И Он может обеспечить тебя и всех твоих подружек гораздо лучше, чем ты это можешь себе представить.

–Так чего не обеспечивает? Ему нравится, значит, когда я страдаю?»

–Надеюсь, ты соображаешь лучше, чем говоришь. Он страдает сейчас здесь вместе с тобой. А как же иначе? Он любит тебя. Он не устраивает страданий для тебя, а разбирает завалы этого греховного мира, чтобы совершить нечто великое в тебе. Душу твою очищает, потому как именно душа ценнее для Него всех сокровищ мира.

Глава 4

Я даже не знаю, что это было: то ли очередная организация, то ли новое общество уставших людей. Их лидер заявил всем: « У нашей партии нет названия, даже партии как таковой нет. Я и есть партия, а люди мне помогают. Все помогают, кто захочет. Я никого не отвергаю. Для меня все люди равны. Придите ко мне: все уставшие, обездоленные, отчаявшиеся. Верьте мне. Я позабочусь о вас.

Женщины мечтательно вздыхали. Как Он красив! Светлые волосы, чуть с рыжинкой аккуратно уложены. Прекрасные голубые глаза, такие добрые, даже когда он серьезен. Правильные строгие черты лица, а голос… Его голос завораживал. Он не орал в микрофон, не кривлялся на публике, но лишь стоило людям услышать Его спокойный голос – замолкали все, даже журналюги матерые как-то вдруг о хороших манерах вспоминали.

В серьезных деловых кругах сначала восприняли Его как очередного проповедника. Никто не видел в Нем соперника: молод слишком, малоизвестен, неопытен. Едва тридцатник разменял – это не возраст для власти. И постарались сбагрить молодого амбициозного политика в первую попавшую глухомань, куда-то на Ближний Восток, в должности третьего помощника второго наблюдателя. Короче, решили указать шустрому выскочке его место. Только выяснилось вскоре, что теперь указывать будет Он.