Александр Афанасьев - Россия во тьме

Старшим из группы, что спасла Воробьева, тем кто тащил его до машины – и был Груша. После того, как они вернулись из Ирака – Груша не прошел обратно в ОМОН, но Воробьев приложил все свои связи – а у правильного опера их хватает – чтобы Грушу взяли в уголовный розыск. Как потом оказалось, это было ошибкой – Груша стал пить. Но исправить эту ошибку – капитан Воробьев не мог…

Капитан нервничал бы намного сильнее, если бы видел, что происходило в это время в кабинете Домогарова, начальника московского РУБОП (с приставкой «и.о.», но этот вопрос был почти решен).

Полковник Домогаров – плотный, сильный, крепкий в кости, рано поседевший – сидел за стулом и курил, пуская в потолок клубы дыма. Окно было открыто, назойливый московский шум – полз в окно, мешался с дымом в какофонию звуков и запахов, присущих большому городу. Подполковник Латыпов, ниже, но такой же крепкий, с жесткой щеткой усов – сидел справа, у приставного стола. По столу – были разбросаны личные дела, но ни тот ни другой не обращали на них внимания. Они получили приказ – точнее, полковник Домогаров получил утром – для чего его вызывали в ГУВД. Понятно, что и ГУВД это не само придумало – спустили ещё свыше. Но исполнять – им.

И отвечать – тоже им.

Оба – слишком хорошо знали друг друга, чтобы понимать мысли без слов.

– К этому все шло… – сказал полковник, пуская к потолку очередную струю дыма и наблюдая, как она растекается по дырчатому покрытию потолка. Ремонт в кабинете полковника – тоже оплатили спонсоры, он был похож на кабинет крупного чиновника. Портреты Папы и министра внутренних дел – висели за спиной. Но полковник – был слишком порядочным и попросил сделать ремонт во всех кабинетах, а не только в своем – пусть косметику.

– К чему? – коротко спросил Латыпов. Как и все татары – он был очень конкретным человеком, не лез в дебри и в отличие от русских мало думал о вселенской справедливости.

– Да вот к этому. Сначала нас заставляли заявления укрывать, помнишь.

Латыпов помнил. Оба они – начинали операми и помнили, как заставляли скрывать заявления от потерпевших, чтобы не омрачать совершенно лживую, безумную статистику. К девяти очевидным преступлениям – можно было брать не более одного неочевидного, висяка. Девяносто процентов раскрываемости – это безумие, ни в одной стране мира не было такого! Но это там, на загнивающем Западе, а у нас… У нас некоторые начальники брали на себя повышенные социалистические обязательства. Один, говорят, взял обязательство обеспечить раскрываемость в сто два процента. Как? А так! За счет раскрытий прошлых лет! Именно тогда была поломана нормальная, выстраивавшаяся ещё со времен Империи система службы. О чем речь, если самих милиционеров заставляли быть преступниками, укрывая преступления от регистрации? А ведь это было кругом и везде. Но это был всего лишь первый шаг на скользкой, очень скользкой дорожке… Коготок увяз – всей птичке пропасть. Они так говорили подследственным – но то же самое относилось и к ним самим. Всё – идет оттуда.

…

– … потом нас стали заставлять разваливать дела. Отпускать заведомо виновных. И мы что? Мы взяли под козырек. Так или нет?

– Ну?

– Потом появилась система заказных дел. И мы снова взяли под козырек – попробуй, рыпнись. Так мы начали сажать заведомо невиновных.

…

– А теперь нас заставляют людей убивать!

– С чего ты это взял? – спросил Латыпов. Они слишком долго служили вместе, слишком часто один выручал другого – чтобы обращаться на «вы».

– А что – не так? Может, хватит хоть себе-то врать? Негласно создать специальную боевую группу… из ветеранов боевых действий… сообщить заместителю министра спецсвязью. Для чего это?

– Порядок наводить.

– Под выборы? Ага…

Полковник с силой раздавил окурок в пепельнице.

– Уйти? – спросил он словно советуясь сам с собой – так те, что придут, они же ещё хуже. Лат, они же ещё хуже.

– Который раз?

– Что?

– Уходишь? Который раз.

– Да просто зае… всё.

Латыпов хмыкнул.

– Да не уйдешь ты, Володя. Сколько раз я это слышал.

– А чего? Открою частное детективное агентство, как многие. Слыхал про Пасечника?

– Пасечник не показатель. Он всегда волком был. А ты – пёс. И я – пёс. Псы мы. Сторожевые.

– Эх, ё…

Лат усмехнулся в усы.

– Чего раскис, Батя? Или мы с тобой не опера?

…

– Дай команду, у меня в группе уже завтра два-три засланных казачка будет. Они же наши. В одном я на 99 % уверен.

– В ком?

– Юра Воробьев?

…

– Парень правильный. Прошел Ирак.

– У него же постстрессовое.

– Да какое постстрессовое… он, когда брали Луку в одиночку троих привалил. Правильный он парень. Наш [26] Тут нужно пояснение. После упоминаемой в романе Манежки – в органах правопорядка была проведена чистка. На освободившиеся места – брали военных, преимущество было за теми, кто прошел Ирак в составе многонационального контингента. «Иракцы» и новые «афганцы» образовали своего рода касту, противостоящую ментам старой закалки. Но были случаи и сотрудничества и дружбы, и когда в буквальном смысле слова начальника от бандитской пули грудью прикрывали. .

Домогаров – посмотрел на своего вечного зама, словно решая, доверять ему или нет. Хотя – вместе пуд соли съели. Киевский вокзал, на котором они оба начинали – это полбеды. А временный Заводской РОВД города Грозного не хотите? Когда ночью – личный состав вместо того, чтобы отдыхать, посменно становится с автоматами к амбразурам и никто не знает, доживет ли до следующего утра…

Но они прошли и это…

То, что он просит приказ – правильно, в милиции ничего без приказа не делают. И понятно, что приказ он просит устный. Но тут дело такое. Они не просто укрывают заявление потерпевшего от регистрации. Они идут против самого опасного человека в системе – заместителя министра Прута, серого кардинала министерства, который сумел и манежную власть пересидеть, и Папу… и многих он ещё пересидит. И если Лат просто скажет несколько слов в министерстве, или кто-то из тех, кого он будет вербовать проговорится – то им конец. Созданная система не терпит ни малейшего неповиновения. И это ещё хорошо, если просто выпрут на пенсию. Могут и без пенсии, а могут и в Нижний Тагил [27] В Нижнем Тагиле находится спецзона для бывших работников милиции. . Благо закон написан так, что каждый кто работает – априори виноват. И тем кто наверху выбирать – кто будет продвинут наверх, а чья карьера будет безжалостно оборвана…

Но тут и дело такое. Все они взрослые мужики и все всё прекрасно понимают. Выборы на носу. Формируется команда для незаконных силовых акций из сотрудников МВД, которые прошли горячие точки и которым применять силу не впервой. Правильно… вчера дела закрывали, потом начали виновных отпускать, потом – невиновных сажать, а теперь – невиновных будут убивать. Одно за другое цепляется и где край – неизвестно.