Вадим Панов - Аркада. Эпизод первый. kamataYan

– А вам?

– Безусловно, – ответил Орк, глядя девушке в глаза. И он не считал нужным это скрывать. Нет, он считал нужным об этом заявить.

Она улыбнулась и поправила выбивающиеся из-под берета волосы, изо всех сил стараясь скрыть растерянность. Он смотрел на нее не отрываясь. Пауза затянулась, и первой сдалась девушка:

– Обычно мужчины теряются, услышав прямой вопрос.

– Все?

– Все.

– Значит, вы ни разу не задавали прямого вопроса мужчине, – спокойно произнес Орк. – Мне повезло оказаться первым.

– Да, вы не растерялись.

– Вы прекрасно знаете, что удивительно красивы.

– И едва не поплатилась за это.

Она думала, ему будет приятно поговорить о героизме, но он, как выяснилось, не собирался обсуждать сбежавших при его появлении парней.

– Я обратил внимание на книгу. Интересная?

– Я составила ее сама, – улыбнулась девушка. – Это сборник поэтов, признающихся в любви к Парижу. Или просто: написавших о Париже. Поэты разные, непохожие друг на друга, но их страсть очевидна, а найденные слова – прекрасны. Моему городу нравится слушать оды в свою честь.

– А вам нравится читать откровения.

– Конечно.

– Прочтите что-нибудь, – попросил Орк.

– Вам все равно кого?

– На ваш вкус.

– Вам интересно, что мне нравится?

– Хочу узнать вас ближе.

– Что может быть ближе имени?

– Меня зовут Бенджамин.

– Вы не такой, каким хотите казаться.

– Что вы имеете в виду? – Но очень короткая пауза показала, что Орку интересен вопрос.

– Вы грубы сознательно, не по воспитанию, – ответила девушка. – Вы знаете разницу между тем, кто вы и кем хотите казаться. Разница вам не нравится.

Он выпил кофе – одним глотком, и запил холодной водой. Чуть склонил голову, показав, что восхищен услышанным, но продолжил разговор в прежнем ключе:

– Поэзия делает вас проницательной?

– Поэзия позволяет заглянуть в душу. – Она решилась: – Меня зовут Беатрис.

Орк с неимоверной нежностью пожал тонкую руку девушки.

– Мне очень приятно.

– Все еще хотите слушать стихи?

– Безусловно.

Беатрис взяла книгу, мягко провела пальцами по обложке, очевидно раздумывая, что выбрать, улыбнулась, раскрыла книгу и негромко прочитала:

Слова прозвучали, но за столиком еще долго висела тишина. Они смотрели на медленную Сену, на дома, людей, шпиль старого собора и молчали. То ли собираясь с мыслями, то ли переживая совпадение слов с миром, то ли просто наслаждаясь тем, что сидят рядом. Потом Беатрис положила книгу на малюсенький столик, на котором было место лишь для нее и чашечки кофе, а Орк мягко накрыл ее руку своей.

– Кто написал эти строки?

– Одна русская.

– Мне понравилось.

– Любите поэзию?

– Нет.

– Может, вы никогда ее не читали?

– Читал, но… предпочитал прозу. – Он грустно улыбнулся. – А сейчас жалею об этом.

– Почему?

– У нас было бы больше тем для разговора.

– Я могу рассказывать о своих любимых поэтах, – девушка смело посмотрела Орку в глаза. – Их так много, что мы можем говорить вечно.

– Вы верите в вечность?

– А вы?

– Только вместе с вами.

Беатрис помолчала, переведя взгляд на накрывшую ее руку кисть Орка – грубую и твердую, похожую на руку дровосека, – после чего тихо сказала:

– Вы были здесь вчера.

Твердая ладонь не дрогнула, а чуть сильнее надавила на руку девушки. Как будто Орк испугался, что Беатрис собирается бежать.

– Я сидел у дверей кафе, но не подошел.

– Почему?

– Вчера мне было достаточно любоваться вами.

– А сегодня?

– Захотел узнать ваше имя.

– Почему?

– Потому что, открыв утром глаза, я вспомнил вас, – ответил мужчина, и Беатрис показалось, что его рука стала теплее. – А в следующий миг испугался, что вчера вы оказались в кафе случайно. Что вы приехали из Лиона или Тулузы, полюбовались на собор, а сегодня отправились на поиски иных достопримечательностей.

– Я не похожа на парижанку?

– Вы настоящая парижанка, Беатрис, но я говорю о своем страхе, а страх иррационален. Я испугался никогда не увидеть вас, примчался к открытию и стал ждать. Как робкий студент, познавший первую любовь. Вы разожгли во мне забытые чувства, Беатрис, и я вдруг понял, что они могут сделать меня счастливым.

Это было так необычно и так по-парижски: влюбленность с первого взгляда, томление и признание. Красиво, словно из книги. Или так, словно кто-то захотел прожить свою жизнь, как книгу.

– Не ожидала такой искренности, – пробормотала Беатрис, не зная, что сказать.

На душе – полное смятение, все кажется сном, главой из книги, романтическим сонетом, но мужчина напротив – вот он, живой, настоящий. И настолько сильный, что взглядом освободил соседний столик.

– Я никогда не стану вам лгать, – мягко произнес Орк.

– Ваши слова похожи на признание, – выдавила из себя девушка.

– Уверен, вы слышали их немало.

– Но впервые от незнакомца.

– Вы знаете мое имя.

– И только.

– Что нужно еще?

– Чем я вас привлекла?

– Вы красивы. Романтичны. Когда вы задумываетесь, то начинаете хмуриться. Вы знаете эту книгу наизусть, но продолжаете носить с собой – вам приятно к ней прикасаться, перелистывать страницы, видеть знакомые строки напечатанными… А мне нравится смотреть на вас.

– Мне кажется, вы сошли со страниц старого романа, – рискнула признаться девушка.

– Пусть так, – согласился Орк. – Неужели вы смущены?

– Немного непривычно, – не стала скрывать Беатрис. – И вы по-прежнему незнакомец.

– Это легко исправить.

– И вы торопитесь.

А вот на этот раз Орк замолчал надолго. И в его глазах появилась грусть.

– Я не ошиблась? – едва слышно спросила Беатрис. Не зная, какой ответ ей по душе.

– Вы действительно проницательны, – в тон девушке сказал Орк.

– Вы дважды посмотрели на часы.

– Я должен покинуть Париж.

– Уезжаете навсегда?

И только сейчас Беатрис поняла, что ее ладонь все еще накрыта рукой мужчины, что она чувствует его тепло, а сейчас, после вопроса – легкую дрожь.

– Мне было нужно уехать навсегда, – медленно ответил Орк, глядя девушке в глаза. – Но теперь я принял твердое решение вернуться.

Женщина была настолько худа и носата, что напоминала клевец, било которого зачем-то украсили smartverre в дешевой пластиковой оправе. Очки сливались с ее вьющимися черными волосами и черными же глазами, маленькими, унылыми, смотрящими безо всякой приветливости.