Игорь Вардунас - Мессия

– Что происходит… Кто эти люди?

– Быстрее! – торопил агент.

Послышались первые выстрелы, и, открыв заднюю дверь, Гай выполз на четвереньках в развесистые кусты папоротника. Напуганный, растерянный, все еще находящийся под действием лабораторных лекарств, он поднялся на ноги, побежал куда глаза глядят и не разбирая дороги. Сейчас им руководил лишь страх и инстинкт самосохранения.

– Бросьте оружие! – донеслось со стороны одного из джипов налетчиков. – И никто не пострадает. Мы заберем только Метьюса.

– Не понимаю, о чем вы! – прокричал в ответ Стив, подкрепляя реплику пулей.

А Метьюс все бежал и бежал, бежал, зачем-то спасая свою жизнь, которая для него уже давно потеряла всякий смысл, подчиняясь каким-то скрытым в самых укромных и потаенных недрах его тела и отказывавшегося слушаться разума животным инстинктам, не разбирая дороги. Желая спрятаться, скрыться, уйти не только от схлестнувшихся в перепалке людей, которые, не спрашивая его мнения, с такой легкостью поделили его жизнь, с каждым новым словом выплевывая себе навстречу приказы, угрозы, пули… Попутно грозясь оружием и предписаниями с протоколами. Бежал, чтобы уйти. Бежал от людей, от их агрессивных эмоций, гнева. Убийств. Испуганный, одинокий. Никому не нужный. Спастись от самого себя. От кошмара, который преследовал его вот уже не одну чертову ночь. Словно посаженный на поводок дикий зверь. Загнанный, не способный защищаться. Зверь, которого упрямо никто не хотел слушать. Никто не понимал. Всем все равно…

А они все придумывали, изобретали новые способы, не уставали в охоте за ним. Бежали следом – он слышал погоню где-то на уровне подсознания, слепо, наугад продираясь сквозь хлещущие навстречу кусты и коряги, то и дело спотыкаясь, по колено утопая в вязком пружинистом мху. Они хотят его. Он – это приз. И теперь нужно гнаться, придумывая себе все новые и новые оправдания, чтобы заполучить его подороже, преследование, которое грозило перерасти в бойню, в котором цена жизни людей, присланных за ним, как он смог убедиться, не стоит ничего. Ему оставалось просто бежать неведомо куда, без оглядки. Чтобы просто не видеть и не слышать. Попытаться уйти. Как сон… Тревожный, психоделический ночной кошмар, от которого нет спасения…

Гай бежал через осенний сырой, дикий лес, то и дело спотыкаясь о попадающиеся навстречу коряги. Бежал через чащу, не понимая, где находится и когда, а несущиеся ветви хлестали и хлестали, царапая бледную кожу у него на лице. Метьюс бежал и бежал, не понимая куда, подчиняясь слепому инстинкту самосохранения, и природа сберегла его. Над головой раскатисто громыхнуло, и зелень вокруг беглеца покачнулась от ветра и упруго зашелестела под ледяными каплями обрушившегося на землю дождя.

Гай добрался до Балтимора глубокой ночью. Точнее, его привезли. Его разбудил – если короткое небытие, в которое он, съежившись между контейнерами, то и дело проваливался, балансируя на хрупкой границе между галлюцинациями и реальностью, можно было назвать сном – обходчик, с громоподобным лязгом отворивший отъехавшую в сторону громадную дверь и, бегло оглядев продовольственные контейнеры, поставленные один на другой, обнаружил лишнего пассажира, путешествовавшего зайцем.

– Эй, ты! А ну просыпайся! Живее!

– Что… а… – спросонья заворочался человек. – Что происходит. Где я?

– Балтимор, Мэриленд. А ну пшел отсюда, приятель, пока я не вызвал копов, – беззлобно шуганул он жавшегося между ящиков человека, светя ему в лицо фонарем. Тот хоть и не выглядел как бомжара, но вида был потрепанного. В любом случае, человек, путешествующий в грузовом вагоне нелегальным автостопом, доверия не вызывал. Всяко не от хорошей жизни. Может, косит от армии и сбежал прямо из призывного пункта призыва, а может – наркоман. Как бы то ни было, таким молодчикам уж точно не место на подконтрольной ему территории. – У меня и без таких, как ты, тут проблем хватает.

– Извините, – не поднимая глаз, неразборчиво буркнул Метьюс и, спрыгнув на сырой гравий – ночью прошел дождь, который лежащий на вибрирующем лязгающем полу полночи слушал Гай, – пошел к зданию вокзала, петляя между вагонами. В нос ударил свежий воздух порта, гудрона и дождя. Дождь. Пожалуй, единственное, что Гай помнил. Дождь и небо.

Остаток ночи пришлось коротать на неприметной автобусной остановке за зданием вокзала Пенн. Так никем не потревоженный, отчаянно клюющий носом Метьюс, мысленно поблагодарил холодную погоду, не дающую уснуть, так как боялся попасться на глаза полицейским, на расспросы которых у него не было четких ответов. К тому же, как он догадывался, те люди, сцепившиеся из-за него на лесной дороге, рано или поздно обнаружили бы его в одном из участков, где его непременно стали бы удерживать до полного выяснения обстоятельств. Благо вид у него был более-менее приличный – выданная еще в палате, где его содержали, одежда явно соответствовала моде времени, хоть и была заметно не по сезону – перевозящие его конвоиры явно не рассчитывали, что его пребывание выйдет за рамки штабного автомобиля.

Дремавшего Гая разбудила собака. Огромный золотистый ретривер невозмутимо копался во вчерашнем мусоре, гремя жестяным баком, встав на сброшенную крышку и махая азартно хвостом. Жмурясь спросонья в бледных лучах неохотно встающего солнца, Метьюс присмотрелся. Ни ошейника, ни опознавательный бирки на лапе – легкая добыча для живодеров или животной полиции.

– Тоже потерялся, да? – задумчиво проговорил Метьюс, ощутив внезапное родство с этим ниоткуда взявшимся бездомным животным.

В этот момент собака вытащила из бака голову, на которую был полностью надет шуршащий пакет из-под круассанов, и, завозившись, стала сбивать его передними лапами. Глядя на расправлявшегося с остатками булок пса, Гай сообразил, что совершенно не хочет есть. Он вообще ничего не хочет. Он никто. Так, тень из прошлого, призрак, который давным-давно должен раствориться в пространстве Небытия, но по чьей-то злой прихоти или издевки Судьбы вновь обрел физическую оболочку. Без документов, родственников и семьи, никому не нужный, всеми забытый, вернувшийся непонятно куда и непонятно зачем. Человек ниоткуда.

Он нахмурился и закрыл глаза, пытаясь воскресить перед мысленным взором хоть какой-нибудь образ из прошлого – тщетно. Оставив попытки и вновь задумавшись о насущном, Гай на всякий случай пошарил в карманах спортивной куртки. Нет ничего. Только одежда, имевшая смысл, только чтобы прикрывать его наготу, и неизвестность, окружающая его. Стелящаяся вокруг, наваливающаяся на плечи тяжелым грузом. У него нет денег, даже чтобы поесть. Он прислушался к своим ощущениям, но желудок молчал. Организм еще не мог до конца перестроиться на другой прием пищи, столько дней получая пищу и необходимые вещества напрямую в кровь.