Денис Кащеев - Драконьи когти

– Это не повод нарушать установленные правила, – покачал головой сын герцога. – Каждый мнит свое дело срочным – но что будет, если все станут так летать?

– Поставщики фейерверков разорятся, – рассмеялся Луи, делая очередной глоток.

Внезапно он поперхнулся, едва не забрызгав вином кружевной подол платья леди Динары. Та невольно отшатнулась – и вовремя: бокал выпал из пальцев принца и со стуком упал на дубовый настил пристани, каким-то чудом не разбившись вдребезги. Луи покачнулся, не переставая кашлять, привалился плечом к колонне и стал медленно оседать.

Толпа ахнула.

– Что с тобой? – бросившийся к товарищу сэр Ансельм попытался придержать принца рукой, но смог лишь предотвратить падение навзничь, усадив Луи на настил. – Лекаря! – истошно крикнул он, оборачиваясь к оторопевшим гостям.

– Лекаря! Лекаря! – подхватили десятки голосов. Кто-то стремглав бросился вверх по лестнице. – Лекаря! Его Высочеству худо!

Между тем затуманившийся, было, взор принца немного прояснился. Луи нашел глазами товарища.

– Ансельм… – пробормотал он, борясь с кашлем.

– Да, я здесь! – прокричал сын герцога, опускаясь на колени рядом с ним. – Как ты?

– Горит… – выдохнул Луи. – Горит… Где Алиса?

– Я здесь! – сквозь перепуганную толпу протиснулась худенькая девушка в придворном платье фрейлины герцогини. Оттолкнув оказавшуюся у нее на пути леди Динару – к немалому удивлению последней, – она метнулась к принцу.

– Алиса… – прошептал тот. – Слушайте все! – как мог повысил он голос. – Я… Я умираю…

– Нет! – в один голос воскликнули сэр Ансельм и фрейлина, воспользовавшись паузой, вызванной очередным приступом кашля.

– Я знаю… – качнул головой Луи. – Не спорьте – нет времени! Даже если не так!.. Слушайте! – он подобрался, словно собираясь встать, но смог лишь немного распрямить спину. – Леди Алиса… Она носит моего ребенка!.. Кто бы ни родился, мальчик или девочка, настоящим я признаю его своим законным наследником!.. – провозгласил он, силясь перекрыть пронесшийся по толпе гул. – В подтверждение чего… – рука его метнулась к поясу, пальцы заскребли по карабину, удерживающему ножны на золотой портупее. – В подтверждение чего вручаю ей свой кортик… – справившись, наконец, с крепежом, он протянул оружие фрейлине. Рука принца мелко тряслась.

– Нет, – истошно закричала Алиса, отстраняя драгоценный кортик. – Нет! Ты не умрешь!

– Будьте все свидетелями! – выдохнул Луи, одной рукой насильно вкладывая ножны в ладонь девушки, а другой сжимая ее пальцы на них. – И еще одно…

Новый приступ кашля не дал ему договорить. Голова принца дернулась, на губах выступила алая пена, и он обмяк, повалившись на рыдающую фрей= лину.

В следующий миг небо озарили первые залпы давно обещанного фейерверка.

Эдуард Минор Спурий с детства недолюбливал свое имя. Все три своих имени.

Во-первых, Эдуард. Что это вообще за имя такое? В реестре Константина такого нет. Говорят, что, якобы, так звали его отца. Возможно, если тот был Перегрином – у тех часто встречаются разные нелепые имена, но при чем тут он, гражданин Республики по праву рождения? К тому же, отец был всадником, а значит, наверняка должен был сменить варварское имя на рекомендованное реестром.

Во-вторых, Минор. Это и вовсе не самостоятельное имя, оно значит «младший». Выходит, мало того, что он Эдуард, так еще и Младший Эдуард.

Минор использовалось только для документов, никто, кроме Елены, его так не называл, но в ее устах это как раз звучало необидно и даже приятно. Впрочем, в устах Елены все звучало приятно.

Ну и, наконец, Спурий. Казалось бы, имя как имя, в реестре значится, кажется, даже кто-то из почтенных сенаторов носит такое… Но вот незадача: его старинное, исконное значение – «внебрачный». Пусть об этом сейчас уже и мало кто знает, но для Эдуарда оно служило постоянным напоминанием о том, что его родители не были женаты.

Насколько он знал, отец погиб еще до его рождения, мать же умерла через несколько дней после родов, сумев тем самым избежать позора. Какие-то родственники у сироты, впрочем, остались – должен же кто-то был оплачивать его содержание в Школе Тиберия – престижном и отнюдь не дешевым детском интернате. Уже участь в грамматической школе, Эдуард пытался их разыскать, но, увы, не преуспел в этом. Скорее всего, его неизвестный благодетель к тому времени уже скончался, оставив, впрочем, после себя капитал, достаточный для получения мальчиком общего образования.

Грамматическую школу Эдуард закончил с отличием и в шестнадцать лет поступил в школу риторскую. Не то чтобы мечтой его детства было стать судебным оратором – признаться, он всегда хотел быть всадником, как отец, – но если у тебя нет собственного «седла», обучение в кавалерийской академии обойдется недешево, а риторская школа была даже готова платить способному студенту скромную стипендию. К тому же, туда пошла учиться Елена, что во многом предопределило и его собственный выбор.

С Еленой они были дружны еще с интерната. Иначе, наверное, и не могло произойти – слишком много у них было общего. Оба сироты, и оба – с нелепыми именами. Пожалуй, девушке повезло даже меньше него – ее имя не просто не значилось в реестре, но еще и нередко встречалось среди завезенных в Республику рабынь.

Кроме себя и нее, Эдуард не знал ни одного гражданина с именем, не упомянутом в реестре.

В детстве, в интернате, их часто пытались дразнить, но Эдуард спуску обидчикам не давал, кто бы они ни были – ни своим, ни Елениным, чем заработал признательность девушки и репутацию человека, связываться с которым – себе дороже. К временам грамматической школы недоброжелатели если и осмеливались распускать свои поганые языки – то лишь за спиной и вполголоса, ну а среди студентов риторской школы, молодых сторонников свободы и прогресса, большинству было абсолютно наплевать, как кого зовут и кто какого происхождения – если ты, конечно, не сын вольноотпущенницы или рабыни, но, слава Константину, сия участь Эдуарда миновала.

Словом, если раньше Эдуард, засыпая вечерами, мечтал о том, что, получив образование и достигнув, таким образом, полного совершеннолетия, непременно сменит имя на более благозвучное – Гней там, к примеру, или, может, Юлий, – то последнее время он если и не передумал окончательно, то уж точно сильно охладел к этой идее. Разве что Спурий все-таки надо будет убрать…

Стоял ясный, по-весеннему теплый день. С учебником под мышкой Эдуард, как обычно, ожидал Елену в портике школы. Занятия у их учебных групп заканчивались одновременно, но девушка почему-то всегда выходила из здания на десять-пятнадцать минут позже него. Как у нее это получалось, Эдуард не понимал, но давно смирился как с неизбежным.