Роберт Хайнлайн - Звездный десант (сборник)

Однажды, во время двухминутного перерыва, следовавшего после каждой тренировки, один из наших – парень по имени Тед Хендрик – спросил:

– Сержант… Я вот думаю. Это, конечно, интересно – с ножами… Но зачем нас этому обучают? Разве нам пригодится?

– Как же, – ответил Зим, – а если у тебя, кроме ножа, и нет ничего? А представь, что и ножа-то нет? Что тогда делать будешь? Прочтешь молитву да помрешь? Или все же осилишь эту премудрость и заставишь сдохнуть врага? Ты пойми, салажонок, это – ЖИЗНЬ, а не шашки-пешки, где всегда можно сдаться, раз уж не осталось надежды.

– Но, сэр, я только вот что хочу сказать. Допустим, вы совсем не вооружены. Или у вас эта вот царапалка. А у того, кто против вас, есть любое оружие, самое опасное! Ведь как бы вы ни старались – что тут поделаешь? Ничего…

Ответил Зим очень мягко:

– Нет, салажонок, не верно. Нет такой вещи, как «опасное оружие»!

– А… Сэр?

– Не бывает на свете опасного оружия – бывают только опасные люди. И мы постараемся сделать вас такими – для врага. Опасными даже без ножа. И только с одной рукой или ногой – пока живы! Если не понимаешь, что я хочу сказать, почитай хотя бы «Горация на мосту» или «Смерть Ричарда Храброго», обе книжки есть в библиотеке лагеря. А теперь взять хотя бы твой пример. Представь, что я – это ты и у меня только нож. А вон та мишень сзади, по которой ты давеча промазал, номер три – часовой, вооруженный всем, чем можно, кроме водородной бомбы. И ты должен его сделать – тихонько, враз, так, чтобы даже пикнуть не успел.

Зим чуть повернулся – банк! – и нож, которого у него перед тем и в руках-то не было, уже торчал в самом центре мишени номер три.

– Видал? С двумя ножами еще лучше. Но сделать его ты все равно должен был – хоть голыми руками.

– А-а…

– Что-то неясно? Колись. Я на то здесь и поставлен, чтобы на твои вопросы отвечать.

– А, да, сэр. Вы сказали, у часового нет водородной бомбы. Но у них ведь есть водородные бомбы, вот в чем дело! По крайней мере, у наших часовых они есть. И у часовых с той стороны наверняка тоже – я ведь не имею в виду собственных часовых… В общем, у воюющих сторон.

– Ага, понятно.

– Это… Видите ли, сэр… Если мы можем использовать водородную бомбу – ведь вы сами говорили: это не игрушки – это жизнь, это война, и не следует валять дурака, то не глупо ли ползать по лопухам и ножиками бросаться? Так ведь и убить потом могут, и даже можно войну проиграть… Ведь если у вас есть настоящее оружие, разве его недостаточно для победы? Какой смысл рисковать жизнью, пользуясь тем, что давно устарело, если один-единственный профессор может сделать куда больше, просто нажав кнопку?

Зим ответил не сразу – такие задержки были вовсе не в его обычае. Затем он мягко сказал:

– Хендрик, а ты часом не ошибся, когда пошел в пехоту? Ты же знаешь, никто тебя здесь не держит.

Хендрик не ответил. Зим приказал:

– Выкладывай!

– Да не то чтобы я хотел уволиться, сэр… Я хочу дослужить срок.

– Вижу. Ладно, вопрос твой не в компетенции сержанта… и даже не из тех, что ты вправе мне задавать. Предполагается, что ты должен знать ответ еще до поступления на службу. А может, и знаешь. Тебя в школе учили Истории и Философии Морали?

– А? Конечно… Так точно, сэр!

– Тогда ты уже слышал ответ. Но я – специально для тебя – не для протокола – скажу, что сам думаю на этот счет. Если бы ты хотел преподать урок малышу – стал бы ему рубить голову?

– Зачем же… Никак нет, сэр!

– Конечно, нет. Ты отшлепал бы его. Значит, бывают обстоятельства, при которых просто глупо бросать на города противника водородные бомбы – все равно что наказывать малыша с помощью топора. Война – это не просто насилие и убийства, грубые и простые. Война – это управляемое насилие, имеющее определенную цель, целенаправленное насилие. Цель любой войны – подкрепить решения правительства силой. И нужно не просто убивать противника ради того, чтобы убить. Суть в том, чтобы заставить его делать то, что требуется нам. Не убийство… а управляемое и целенаправленное давление. Но ставить цели – вовсе не наше с тобой дело! Солдат не имеет права решать, где, когда, как и зачем ему драться. Это забота чиновников и генералов. Чиновники решают, для чего и в какой мере, говорят об этом генералам, а генералы прикидывают и говорят нам, где, когда и как. Мы осуществляем давление, другие, так сказать, умудренные опытом, осуществляют управление. Каждому – свое. И это – все, что я могу тебе ответить. Если ты этим не удовлетворился, я разрешаю тебе спросить то же самое у командира полка. Если уж он тебя не убедит, езжай домой и переодевайся в штатское! Потому что в этом случае солдата из тебя не выйдет, как ни крутись.

Зим вскочил на ноги.

– Похоже, вы мне тут просто лапшу на уши вешаете, чтобы волынить подольше! Па-ад-еом! Жи-ва! По местам! К мишеням! Хендрик, ты первый. На этот раз от тебя требуется бросить нож в южном направлении. Юг – твоя моя понимай?! А не север. Мишень покажется на юге, и от тебя требуется хотя бы метнуть нож в нужном направлении. В мишень тебе не попасть, я знаю, но ты хоть напугать ее постарайся! И не отхвати себе ухо, и не задень кого-нибудь сзади! Только сосредоточься на слове «юг»! Товьсь… мишень… Пошел!

Хендрик снова промазал.

Мы тренировались и со стеками, и с проволокой (уму непостижимо, что можно проделать с куском проволоки!), изучали настоящее современное оружие – как им пользоваться, как его обслуживать и как снаряжать. У нас было и учебное ядерное оружие, пехотные ракеты, множество видов газов, ядов, кумулятивных и зажигательных снарядов. А прочее лучше и не описывать! Но мы осваивали и устаревшее. К примеру, штыки на деревянных винтовках и настоящие автоматы, точь-в-точь как в двадцатом веке, – довольно похожие на ружья для спортивной охоты. Только мы из них стреляли пулями – целиком свинцовыми либо в рубашке. Стреляли по неподвижным мишеням и по тем, что вдруг появляются в самых неожиданных местах, пока бежишь по пересеченной местности. Нас готовили, таким образом, к тому, чтобы быстро осваивать любое оружие да и вообще – всегда быть готовым ко всему. Что ж, им это удалось. Я точно знаю!

Мы пользовались автоматами и на полевых учениях – они заменяли нам более солидное вооружение. Мы вообще использовали множество имитаторов. Взрыв бомбы или гранаты, направленной против техники либо живой боевой силы, выглядел просто большим облаком черного дыма. Учебный газ только заставлял почихать и прослезиться – это означало, что ты убит или парализован… Впрочем, и этого хватало, чтобы заставить нас не манкировать противогазами; к тому же «убитый» получал от сержанта хорошую выволочку.

Мы по-прежнему недосыпали – больше половины учений приходилось на ночное время; с использованием инфравизоров, радаров к прочего оборудования в том же роде.