Михаил Михеев - На задворках Солнечной системы

Тестирование сводилось к весьма простому действию. Прийти, запустить программу, а затем усесться в кресло и… к примеру, почитать. Можно было бы вообще в свою каюту уйти и завалиться на койку, но, во-первых, так можно и одуреть от безделья, притом, что сидение в рубке и наблюдение краем глаза за происходящим давало ощущение сопричастности с процессом. Ну а, во-вторых, слово «положено» опять же никто не отменял. Вероятно, к отработке регламента планового тестирования систем некогда приложили руку военные, они, порой, требования устава в шкале ценностей помещают несколько выше здравого смысла.

Сейчас заниматься сидением в кресле была очередь Демьяненко, но и Романов присутствовал. Причина для этого имелась самая что ни на есть уважительная – они рубились в шахматы. Притащили небольшой складной столик, очень удачно помещающийся между рабочими местами, установили на нем обязательные кружки с чаем, пластиковую емкость с конфетами и доску. Самую настоящую, деревянную, аккуратно расчерченную на квадратики и с такими же деревянными фигурами. Эстетствовали, короче говоря. И как раз в разгар баталии в рубку буквально ввалился контрразведчик, решительным движением захлопнувший за собой дверь.

– Пять минут, чтобы меня выслушать, есть?

– Даже десять, – не слишком довольным, но ровным тоном отозвался Романов, как раз поднявший коня. – Тебе мат, Ирина.

– Не больно-то и хотелось, – второй пилот выигрывала, в среднем, четыре партии из десяти и потому не особо расстроилась. Реванш, как она считала, взять еще успеет.

– Ну, раз вы закончили, то уберите со стола это непотребство, – выдал контрразведчик, и голос у него был такой, что игроки предпочли незамедлительно подчиниться и быстро сгребли фигуры в коробку.

– Надеюсь, у вас достаточно веские причины отрывать нас от…

– От дела?

– Можно сказать, и так.

– Веские. Думаю, очень. Взгляните на это, – контрразведчик жестом фокусника бросил на стол пакет из прозрачного пластика. Романов нагнулся, ожидая увидеть там как минимум золотой самородок с кулак величиной, однако на проверку перед ним оказался всего лишь потемневший и скрюченный в невообразимую спираль кусок металла.

– И… что это такое? – поинтересовался он.

– А сами не догадываетесь? – поинтересовался контрразведчик и, дождавшись ожидаемо отрицательного движения головой, пояснил: – Это – кусок гроба. Того самого исчезнувшего гроба, командир.

– О-па! – взгляд Романова стал острым и твердым, как лезвие кинжала. – Откуда он у тебя?

В первый раз с начала полета командир «Седова» обратился к нему на «ты», однако контрразведчик, казалось, не обратил на это внимания.

– Извлекли из внешней стенки одного из контейнеров. Пробил и застрял. Рядом царапины – остальным, похоже, не хватило энергии, контейнеры у нас все же крепкие.

– Та-ак… А почему датчики ничего не зафиксировали?

– А черт их знает. Сегодня Виталия загружу, пускай проверяет… Хотя нет, лучше вы загрузите. Он-то не знает, кто я, и лучше будет, если раньше времени мое инкогнито не раскроется.

– Согласен. Впрочем, это, наверное, не так и важно. Откуда это взялось, удалось установить?

– Да. Посидел в лаборатории, тут дел на полчаса. Гроб действительно взорвался. Кто и зачем заложил взрывчатку, я не знаю. Хоть самого покойника подозревай. Правда, уж ему-то даже в желудке бомбу не протащить было, я его тело насквозь просвечивал.

– Что за взрывчатка?

– Разновидность пластида. Чрезвычайно мощная, наверное, одна из сильнейших взрывчаток, созданных людьми. Разработана в Альянсе, но это ни о чем не говорит. Взрывчатка старая, еще довоенная, сейчас она на вооружении спецслужб в паре десятков стран. Даже наши не брезгуют… Так что это ни с какой стороны не зацепка. Скорее, подтверждение того, что у нас проблемы.

– Какова была мощность взрыва, посчитали?

– Да. Не очень большая, но нам бы хватило. Как минимум, вырвало бы кусок борта, а может, и силовой набор покорежило. Дальше – в зависимости от точки, могли отделаться серьезной аварией, а могло и всех прихлопнуть, как мух полотенцем.

– Хреново, – резюмировал командир «Седова».

– Я бы выразился куда жестче. А главное, мотивы того, кто это сделал, совершенно мне непонятны.

– Мотивы… – Романов встал, прошелся туда-сюда по каюте. – Знаешь, вы, что хотите, делайте, хоть лопатой яму ройте, но этого умника мне найдите. Подвергать корабль опасности нельзя.

– Сделаю, куда я денусь, – с печалью в голосе махнул рукой контрразведчик.

Когда он вышел, в рубке на некоторое время воцарилось молчание. Наконец Романов вздохнул и спросил:

– Ну, что ты об этом думаешь?

– Думаю, что ничего хорошего. На корабле есть кто-то… чужой.

– Вот именно. И кого ты подозреваешь?

– Есть варианты. Плохо только, пока их не проверить. Разве что корабль обыскать, но это вряд ли что-то даст. Слишком много закутков, в которых можно обустроить тайник.

– Вот именно. Ладно, будем думать. И знаешь, все-таки осмотрим корабль, хотя бы наскоро. Завтра… точнее, уже сегодня они отправятся на планету, часа три у нас будет. Грешно их не использовать.

– Согласна. Вряд ли, конечно, но… вдруг нам повезет?

– Как знать. Откровенно говоря, их пригласили на этот пикник просто невероятно вовремя.

Марсианский посадочный модуль. Следующее утро

Зачем она во все это ввязалась? Сложно сказать. Она, честно говоря, даже не понимала, почему согласилась. Был бы рутинный полет, а под конец – много работы, денег и очередное признание в научном мире, где она, может статься, достигла бы статуса звезды первой величины. Женщин, конечно, именитые мужи совсем даже не жаловали, но уж она постаралась бы, чтоб они подвинули свои толстые задницы и признали наконец, что рядом с ними не слабый пол, а нечто большее. Сложно было бы, конечно, но вполне решаемо. А тут ей предложили процесс облегчить, и все – взамен на ма-аленькую услугу. И она, дура, согласилась. Теперь это решение уже не казалось ей мудрым.

Вроде бы ничего особенного ей делать не требовалось. Ну… почти ничего. Однако это давило, словно камень, положенный на плечи. Ощущение паршивое. А самое неприятное, что приходилось его постоянно скрывать от других. Попробуйте сделать это в замкнутом пространстве, где невозможно не столкнуться с другими членами коллектива. И чтобы вести себя, как обычно, необходим самоконтроль, постоянный и полный. Не расслабиться нигде, разве что в собственной каюте, а как дверь откроешь – и все, ни чихнуть, ни пукнуть. Такое состояние выматывало, и потому, несмотря на то, что в полете делать было особо нечего, чувствовала она себя по вечерам, словно весь день вагоны разгружала.

Хорошо еще, народ собрался такой, что в душу лишний раз не лез. Разве что доктор – ну да эскулапу это по должности положено, душещипательные беседы вести. Он ведь не только за физическое, но и за психическое здоровье подопечных отвечает. А в остальном товарищи достаточно деликатны, чтобы при первом же намеке отвалить в сторону.