Фрэнк Харди - Легенды Бенсонс-Вэлли

Старый Билл Грин молчал.

Ранние зимние сумерки окутали долину, а он все еще сидел на своей тележке и неотступно глядел на улицу, по которой изредка еще проносились в направлении Мельбурна отставшие велосипедисты.

Наконец, когда ночь уже готова была опуститься на город и над тележкой Билла Грина зажегся уличный фонарь, разбросав блики света по бидонам из-под молока, старый Билл увидел, как одинокий велосипедист, весь в поту, с головы до ног облепленный грязью, с окровавленной правой ногой, подошел к подъезду Гранд-отеля, ведя за руль велосипед, беспомощно вихляющий передним колесом. Переведя машину через кювет, человек двинулся к входу в бар. Он привычным движением прислонил велосипед к стене и направился к дверям бара.

Старый Билл внимательно следил за сыном, их глаза встретились. Старик поднял большую, натруженную руку, словно хотел закрыть лицо, склонил голову и пробормотал:

— Ну не чертово ли наваждение!

Потом он дернул вожжами, и старый конь тихо тронулся, увлекая тележку с бидонами в сгущающуюся темноту.

Алан Грин поглядел вслед отцу, пожал плечами и вошел в бар. Он удивился бы, если бы понял, что отец хотел ему сказать:

«Теперь я позволю тебе тренироваться сколько захочешь, и в будущем году ты придешь первым».

Сержант Стерлинг, новый полицейский городка Бенсонс-Вэлли, приступил к исполнению своих обязанностей в пятницу. Дело было летом.

После ужина он до блеска начистил портупею и ботинки, а тем временем его миловидная жена Барбара приготовила мундир. Сержант принял душ, полюбовался своим статным корпусом в зеркале ванной и сделал зарядку. Потом надел сержантский мундир и покрасовался перед овальным зеркалом в спальне, поворачиваясь так и этак, чтобы получше рассмотреть три нашивки на рукаве. Наконец, поцеловав жену в щеку, сержант Стерлинг через черный ход вышел во двор.

Проходя по бетонной дорожке, которая вела от его казенной квартиры к помещению для арестованных, сержант заметил двух бродяг, развалившихся на газоне.

— Что вы здесь делаете? — строго осведомился он.

— Сержанта Флаэрти дожидаемся, — сообщил один из безработных.

— Его уже нет здесь, — ответил Стерлинг. — И не будет никогда. Так что убирайтесь с участка, пока я вас не посадил под замок.

— Мы здесь получаем пособие по безработице, — сказал второй бродяга, нехотя вставая с земли.

— Пособие выдается по четвергам.

— Да, но сержант Флаэрти…

— Знаю, знаю. Он-то выдал бы вам пособие в любой день, в любое время дня и ночи, да еще и арестовал бы для виду и устроил со всеми удобствами в камере: отдыхайте, пока не заблагорассудится уйти из города.

— Но ведь мы работали в его саду.

— Что было, то прошло. — Стерлинг оставался непреклонным. — Приходите в четверг. А пока лучше не показывайтесь в городе. Увижу — арестую за бродяжничество.

Безработные взвалили на плечи свои пожитки и поплелись по Мэйн-стрит.

Сержант Стерлинг открыл калитку и внимательно оглядел лужайки и клумбы перед своим домом, зданием суда, находящимся справа, и арестантским помещением слева от него. Так вот, значит, каким способом Флаэрти содержал участок в чистоте и порядке! Ладно, со всем этим теперь покончено, как и с прочими безобразиями, из-за которых Бенсонс-Вэлли слывет рассадником беззакония, городом, где суды бездействуют, а нарушителей закона больше, чем в других местах Австралии; городом, куда безработные, отвыкшие искать работу, стремятся, как в землю обетованную. В полицейском управлении Стерлингу кратко рассказали о положении в Бенсонс-Вэлли, а заодно и о художествах сержанта Флаэрти, дали указание навести порядок в городе, а также намекнули на продвижение по службе, если он успешно справится с задачей.

Он закрыл калитку и пошел налево — от центра города. Стерлинг тщательно рассчитал, когда ему лучше показаться обитателям городка — вечером в пятницу, в день, когда магазины торгуют поздно, до девяти часов: большинству жителей ведь не терпится поглядеть, что за человек новый полицейский, и на улицах, конечно, будет много народу. Долго ждать им не придется, скоро они узнают, какие у меня намерения, подумал Стерлинг, проходя мимо аптеки. Он много времени потратил, чтобы приобрести военную выправку, но так и не смог отделаться от привычной для тренированного спортсмена небрежной, расслабленной походки.

Стерлинг занимался, и весьма удачно, многими видами спорта; в конце концов он увлекся бегом и добился таких высоких показателей, что в полуфинале мирового первенства среди профессионалов пришел к финишу всего на двенадцать дюймов позади такого грозного соперника, как Тим Баннер. Как большинство удачливых спортсменов, Стерлинг совершенствовался лишь физически и совсем не заботился о духовном развитии; он не обременял себя думами о том, что будет делать, когда кончится его спортивная карьера; он попросту не желал мириться с мыслью о неизбежности этого конца. Но безжалостные годы отняли у него легкость бега и свободу дыхания; Стерлингу перестали платить за участие в соревнованиях, а когда он ставил на себя сам, то чаще всего проигрывал. Он бросил спорт, так и не сколотив капитальца, с которым можно было бы открыть собственное дело, и не имея за душой ничего, кроме изрядно потрепанной спортивной удали.

И вот Стерлинг с грехом пополам сдал экзамены и поступил в полицию, подтянутый, добросовестный, надежный — именно такое пополнение и требовалось после недавних скандальных историй в полиции. Посвящая всю свою наконец-то пробудившуюся мыслительную энергию службе, как ранее посвящал физическую энергию спорту, он действовал непреклонно и очень скоро возвысился до чина сержанта и стал вершителем судеб в Бенсонс-Вэлли.

Возможно, сержанту лишь почудилась злоба во взгляде, который бросил на него юноша в белом халате, стоявший на ступеньках аптеки; но уж насчет явной враждебности вон тех мужчин, расположившихся на обочине тротуара у парикмахерской Ши, сомневаться не приходилось.

— Видал, какая у него голова? — театральным шепотом обратился Арти Макинтош к Дарки. — Точь-в-точь как у гончей, что идет по следу!

— Говорят, он бегун, — сказал Дарки. — Что же, не успеет оглянуться, как ему придется смазать пятки!

Эрни Лайл и Мэтчес Андерсон тоже весьма красочно изложили свои взгляды на законы вообще и нового сержанта в частности; после этого Гундосый Коннорс, который пристроился тут же с краю, утер свой нос и заявил:

— А он может оказаться и подходящим парнем.

— Уж ты-то наверняка станешь перед ним юлить, — оборвал его Дарки. — Он полицейский, так ведь? И его прислали навести у нас порядок.

— Я только сказал, что он может оказаться хорошим парнем, как сержант Флаэрти.