Геннадий Марченко - Интервью [СИ]

Она не могла утверждать однозначно, что сидевший напротив человек был ей откровенно несимтипатичен. Хотя красавцем его, во всяком случае, на первый взгляд, назвать было трудно. Невысокий толстячок с одутловатой физиономией и глазами навыкат, пожелтевшими от табака зубами и зализанными назад редкими волосами, — он никоим образом не напоминал Антонио Бандераса, который являлся ее секс-символом последние пару лет. Но и отвращения она к этому типу не испытывала. Просто рабочий момент, одно из сотен интервью, сотен лиц, большинство из которых давно стерлись из памяти.

Вообще-то Ольга должна была уже сидеть в поезде, несущем ее к солнечным пляжам Геленджика. Она вполне бы могла завести там курортный роман, подцепить солидного дяденьку или статного, темноволосого жиголо. А почему бы и нет? Может она позволить себе раз в год забыть о надвигающейся старости, приближения которой она в душе так истерически боялась, и окунуться в водоворот всепоглощающей любви?!

Однако в редакции случился аврал. Ахромеев отправился в отпуск еще раньше нее, Светлов уехал с губернатором в Москву на ВВЦ, у Петровского очередной запой… И пришлось ей, Ольге Тереховой, уступить мольбам редактора: "Леля, золотко, мы никак не можем обойти своим вниманием таксидермиста Зоткина. Его работы отправились с губернатором на Всероссийскую выставку. Ты уж сваргань с ним интервьюшку, а потом езжай в свой Геленджик. Лады?".

Таксидермист Иван Андреевич Зоткин на интервью согласился без проблем. Только предупредил по телефону, что из своего Заглотова приехать не сможет — сломался "Москвичонок". Пришлось брать командировочные на дорогу, покупать пленку к казенной "мыльнице" (дешевый фотоаппарат использовался именно как разъездной вариант, чтобы не отрывать от дел фотокора), и почти два часа париться в пригородной электричке. А потом еще минут тридцать добираться до этого несчастного села на попутке.

Заглотово оказалось небольшим селением с пустынными улочками. Изредка слышался брех местных шавок, да кудахтанье кур из-за оград. Увидев незнакомого человека, редкие прохожие словно торопились нырнуть в ближайший проулок, прежде чем Ольга успевала спросить, где живет таксидермист. Так что она порядком вымоталась, прежде чем, наконец, нашла нужный дом — двухэтажный особнячок красного кирпича. Перед тем, как позвонить в прикрепленный к калитке звонок, журналистка достала из сумочки флакончик "Кензо", мазнула по запястьям и за ушами. В воздухе затрепетал невесомый аромат мандарина.

Сейчас она сидела напротив Зоткина с включенным диктофоном, отхлебывала из эмалированной кружки пахнувший мятой чай, и искоса поглядывала на чучела. Застывшая картина: пара волков загнала олененка. Злобно оскалившись, один из серых встал на задние лапы, норовя прыгнуть жертве на загривок, другой вцепился в ногу животного. Мастер предупредил, что, несмотря на видимую законченность, композиция далека от совершенства — над ней еще работать и работать. Над волками застыл в вечном полете стерх, а чуть сбоку токовал жирный тетерев, распушив веером пестрый хвост.

— …Первое свое чучело я сделал, когда мне было одиннадцать или двенадцать лет, — Зоткин курил беломорину, особо не заботясь о том, чтобы пускать едкий дым в сторону. Впрочем, Ольга и сама иногда курила, особенно когда была не в настроении. Но не такую гадость, а обычно "Vogue".

— Сдохла наша цепная собака — соседи, наверное, отравили, — и отец отнес ее в лес. А я нашел собаку, выпотрошил ее и набил соломой. Не знаю, что это было, откуда я вообще знал, что нужно делать… Мною словно кто-то руководил, нашептывал в ухо. Когда я принес чучело домой, с матерью чуть истерика не случилась, а отец выдрал меня так, что я неделю на животе спал. Затем, став постарше, я окончил ветеринарный техникум, работал в родном совхозе ветеринаром. Но в итоге страсть к таксидермии пересилила. Правда, сначала односельчане смотрели на меня как на идиота. Но я и не думал сворачивать с выбранного пути. Приобрел специальные книги, ядохимикаты для обработки трупов, и дело пошло. Со временем обо мне прознали в областном центре, стали покупать, заказывать чучела… Что вы еще хотите узнать?

Ее взгляд упал на скромно стоявший в углу на тумбочке портрет, на котором молодая женщина прижимала к себе симпатичного мальчика лет восьми. Что-то в лице женщины показалось ей знакомым, но что именно — она понять не могла. И оттого ей стало как-то дискомфортно.

— Может быть, о личной жизни расскажете?

— Личная жизнь… Да, я был женат, у меня рос сын. Замечательный мальчишка, я любил его больше жизни. Жену так, наверное, не любил, как его, тем более что Костя был поздний и желанный ребенок. Татьяна долго не могла забеременеть. Мы обошли кучу врачей, в церковь повадились… Когда же, наконец, она забеременела, то на шестом месяце у нее случился выкидыш. Хорошо, что хоть ее саму спасти удалось. Думали, что не суждено нам иметь детей. Поэтому рождение Кости стало для нас событием всей жизни… Но девять лет назад Таня с Костей погибли в автокатастрофе. Поехали с родственником на его машине к матери в гости, а на их полосу со встречной вылетел грузовик…

Зоткин замолчал, погрузился в воспоминания. Ольге стало неудобно от того, что она заставила человека вновь пережить то, что он наверняка пытался забыть, и она смущенно полезла в сумочку в поисках сигарет.

— Жуткая авария, — наконец продолжил Иван Андреевич. — Даже хоронить их пришлось в закрытых гробах. Несколько месяцев не мог прийти в себя, все снились они мне… Но время лечит. Вот уже девять лет живу бобылем и, по большому счету, мне теперь никто и не нужен. Я имею в виду, из людей. Мои чучела стали моей семьей. Я разговариваю с ними, делюсь своими проблемами. И мне кажется, они слышат, понимают меня… Хотя, скорее всего, это просто игра воображения. Давайте-ка я вам лучше еще чайку подолью.

Он поднялся и прошел с ее кружкой на кухню, вернувшись через минуту. Теперь кроме мяты чай отдавал еще каким-то острым запахом. На вкус, впрочем, он остался почти что прежним, и Ольга не стала расспрашивать, что именно хозяин добавил в чай.

— Первое время, потеряв семью, я долго находился в депрессии. Но потом подумал: они ушли в лучший мир, и это мы копошимся здесь в грязи, подобно могильным червям. С тех пор я стал относиться к смерти намного проще, без подобающего ей трепета. Вы, возможно, не знаете, но затем я два с лишним года работал по контракту в Конго, ветеринаром. Ездил развеяться. Привез оттуда, кстати, неплохую коллекцию чучел обезьян. Там же научился некоторым секретам таксидермии, известным лишь местным колдунам. Выведать эти секреты оказалось непросто.