Ким Су - Девушка конец света

Ким Кёнг Сок ненадолго задумался, потом сказал, что, конечно, что-то такое мелькало в словах фотографа (например, он всегда повторял, что он «несовершенный человек и поэтому фотографирует, чтобы забыть»), но сам он пришел к такому выводу о творчестве мастера по другой причине. «В программу пребывания фотографа были включены экскурсии по окрестностям Фукуоки. На это отводилось два дня перед открытием выставки», — стал рассказывать мне Ким Кёнг Сок. — Очень живописные виды открываются, если ехать от Фукуоки в сторону Амакусы, мы решили прокатиться осмотреть остров, а завершить свою поездку в горячем источнике на открытом воздухе с видом на море. Мы взяли такси, и, пока осматривали остров, я спросил: «А вы любите дельфинов?» — «Дельфинов?» — «Да, дельфинов». — «В Хакате вы тоже говорили про дельфинов. Они действительно такие милые, да?» — «Там дельфины взаперти, а на Амакусе живут дикие дельфины». А вы сами не любите дельфинов? — обратился Ким Кёнг Сок ко мне. — Я с детства обожаю дельфинов. Мне так хорошо и спокойно на душе становится от одного их вида.

Ким Кёнг Сок посмотрел на меня по-детски наивными глазами. Был бы на моем месте фотограф, он, возможно, с удовольствием запечатлел бы этот взгляд на камеру. Вот так неожиданно фотограф и его координатор пять лет назад вдвоем отправились смотреть на дельфинов, а оттуда заехали в Кагосиму. Надо сказать, японцы, когда устраивают какое-нибудь массовое мероприятие, рассчитывают время не то что по часам, а по минутам. Так что одна только поездка к дельфинам была большим отклонением от запланированного графика, а уж когда они поехали в Кагосиму, в Фукуоке у организаторов выставки началась паника.

Возможно, точно так же, как мы сейчас, фотограф приземлился пять лет назад в аэропорту Кагосимы. И они с Ким Кёнг Соком так же сели в пассажирский экспресс, который за двадцать три минуты довез их до Изыми. В поезде мистер Ким продолжил свой рассказ: «Если вам интересно, почему мы отправились в Изыми, так это все потому, что фотограф спросил у меня, чем так хороши дельфины». И тогда Ким Кёнг Сок начал рассказывать о Мии: «Ее зовут так же, как вас, поэтому, когда я увидел ваше первое письмо, у меня перехватило дыхание и я даже не набрался смелости открыть сообщение». Он рассказал о шведской девушке по имени Мия. Конечно, она была кореянкой, но в детстве ее удочерила семья из Швеции. Ей не давало покоя ее корейское имя, и она во что бы то ни стало решила вернуться в Корею, выучить язык и найти свои корни. В итоге в студенческие годы она приехала на стажировку в университет Ёнсе в Сеуле на языковые курсы. Именно там она и встретила Ким Кёнг Сока, который также приехал на свою историческую родину. Дальше все было, как у всех. Они познакомились, выяснили, что у них много общего, быстро сошлись и полюбили друг друга. Но однажды Мия пришла к Ким Кёнг Соку, сказала, что ненавидит Корею и возвращается домой в Швецию. И все потому, что она выяснила, что никто никогда не давал ей имени — просто всех брошенных детей называли «Мия», что соответствовало двум китайским иероглифам «потерянный ребенок». «А мне что было делать? Я ведь любил ее. До смерти ее любил, но что мне оставалось делать? Я просил ее не уезжать. Говорил, что приеду за ней в Швецию. Но все было напрасно. Мы писали друг другу письма. Постоянно. По правде говоря, будучи этническим корейцем, я тоже чувствую себя брошенным в Японии. Ни один мужчина на свете не смог бы понять Мию так, как я. После возвращения в Швецию Мия, естественно, стала постепенно забывать корейский язык. Письма становились короче, а другого способа общения у нас не было. Это было похоже на то, как медленно уходит человек, нет, на то, как медленно умирает любимый человек. В конце концов письма сократились до одного простого „Привет“. Спросите, почему я люблю дельфинов, — вот именно поэтому: они успокаивают меня».

Мы вышли на станции Изыми, поймали такси и едва попросили отвезти нас к берегу, как пожилой водитель сразу догадался, что мы едем смотреть черных журавлей. Он рассказал, что здесь собирается девяносто процентов всех черных журавлей мира и с октября, когда сюда прилетают первые птицы, до февраля, когда последняя стая улетает в Сибирь, здесь всегда полно желающих посмотреть на пернатых. Шофер объяснил, что сегодня птиц будут пересчитывать в четвертый раз за сезон, поэтому с самого утра уже собрались толпы желающих поглядеть на это зрелище. Последнее время количество птиц лишь немного недотягивало до десяти тысяч, и все дети и взрослые в Изыми с нетерпением ждали пересчета журавлей, надеясь, что рекорд будет побит. «Мы должны сделать это!» — воскликнул таксист по-японски. Ким Кёнг Сок начал переводить мне все, что сказал таксист, но разговорчивый водитель вклинился с дальнейшими объяснениями. Иногда люди приезжают посмотреть на «потеряшек». Многие здесь настолько интересуются птицами, что привозят с собой огромные мощные бинокли. И им иногда удается обнаружить других перелетных птиц, так называемых «потеряшек» — меичхо — птиц, которые по пути миграции из Северной Америки отбиваются от стаи и теряют дорогу. Ким Кёнг Сок снова стал рассказывать про фотографа: «Пока мы ехали смотреть на дельфинов, я рассказал ему свою историю о Мии, и это, видимо, натолкнуло его на воспоминания о меичхо, которых он когда-то видел. Он рассказал, как однажды снимал кого-то, а на заднем плане в кадр попала странная птица. Потом он сверился с энциклопедией и выяснил, что это скорее всего был черный журавль, но, чтобы определить, действительно ли это так, он попросил меня поехать в Изыми, посмотреть на птиц».

«Я-та, я-та, ю-ка-та, ю-ка-та», — издалека донеслись крики и громкие хлопки. Возбужденно потрясая кулаком в воздухе, таксист воскликнул: «Надо побить трехлетний рекорд! Даешь десять тысяч!» Он посмотрел на нас в зеркало заднего вида. Мы опустили стекла и посмотрели в сторону, откуда доносились крики. Над головами людей, столпившихся на смотровой площадке, взмыла вверх стая журавлей, заполнив собой все небо. И на фоне пасмурных облаков птицы начали медленно описывать огромный круг. Только стая поднялась в небо, таксист остановил машину, высунулся в окно, задрал голову и начал наблюдать за этой потрясающей картиной. Журавли парили в небе. Дух захватывало от этого великолепия. Ким Кёнг Сок поторопил водителя, чтобы тот скорее отвез нас к смотровой площадке. Таксист словно очнулся и снова завел мотор машины. Все страстно желали, чтобы в этом году перелетных птиц оказалось не меньше десяти с половиной тысяч. Пока рекордное количество — 10 469 — было зафиксировано в 1997 году. Если в этом году птиц окажется больше, это станет лучшим рождественским подарком студентам в клубе любителей журавлей.