Дарья Зарубина - ЖЗЛ

Гера виновато вытащил из заднего кармана одноразовый шприц. В завязке давно, а шприц все равно в кармане. Узнает Леха – башку сшибет.

– Мал, – сказал Рыжий.

Он, бурча, снял с себя куртку и футболку. Вывернул, расстелил на земле. Вдвоем они уложили на нее Лешку. Витька разорвал упаковку шприца, снял и выбросил иголку, быстро распорол Лехину рубашку на груди, плеснул вискарем на кожу и рукав рубашки. Вытер этим рукавом финку.

Герка едва успел предупредить следующее движение ненормального Витохи.

– Ты что, придурок, делаешь? Зарежешь! – крикнул он, удерживая сильную и твердую как камень руку Витьки над самыми ребрами Лехи.

– Я был хирургом дольше, чем вы, юноша, пробыли на этом свете, – тихо и угрожающе четко проговорил Рыжий. – И даже в не самом крепком и совершенном теле вашего рыжего друга я способен не убить человека, чью жизнь пытаюсь спасти!

От этой гневной тирады ничего не понимающий Герка ослабил хватку. Витоха высвободил руку, осторожно проткнул ножом кожу между ребрами, нажал сильнее. Ввел в отверстие шприц. Шприц засвистел, вторя вою ветра в темноте.

Правая сторона Лехиной груди стала опадать, почти уравнявшись с левой.

– Дышите, молодой человек, дышите, – потребовал Витька.

И только сейчас Герка понял, что страшило его в этой полутьме. Не свист и шорох в туннеле, не поднимавшийся по ногам холод, а тихое и хриплое, будто предсмертное дыхание Лехи. Теперь, по команде одержимого Витьки, вдохнули оба: и Лешка, и Герка. Первый – глубоко и жадно, второй – удивленно и испуганно.

– Вашего друга необходимо срочно доставить в госпиталь. Здесь есть врачи? – с сомнением спросил Витоха, оглядывая разбросанный мусор, загаженный асфальт и черную дыру тоннеля.

– Нам нельзя в больницу, – слабо запротестовал Герыч.

– А в морг? – резко осведомился Витька. – Срочно найдите врача!

Герка достал мобильник и принялся звонить в «Скорую».

– Что это? – спросил странный Рыжий, оторвавшись от прослушивания и простукивания Лешки.

– Мобила… телефон мобильный, ну… я врача вызвал… – будто оправдываясь, ответил Герка.

– И врач вас услышал? – неподдельно удивился Витька. – У вас здесь все потрясающе странно устроено, друг мой.

– Где – здесь? – спросил Герка; тоже, будто впервые, огляделся.

– В аду, – спокойно ответил Витька. – Я, правда, не предполагал, что мне предстоит именно ад… Я думал, что все-таки что-то да сделал для людей… Но, возможно, это какое-то другое место. Между жизнью и небытием. Место, где решается, будет ли жить человек или умрет. Поскольку ваш друг определенно жив сейчас и, надеюсь, переживет пневмоторакс и сотрясение мозга, если мы скоро переместим его в госпиталь. А вы живы, молодой человек?

– Да, – Герыч не мог стряхнуть с себя странное оцепенение, которое владело им с самого появления чужого Витьки. Да и Витька ли это был. – А ты?

– Вы, юноша, – поправил его Витоха, – к старшим следует обращаться на «вы». Я определенно мертв. Во всяком случае, был мертв, пока не оказался в теле этого мальчика, по-видимому, вашего друга. Я помню, как умирал, а потом пришел в себя здесь, у вас. Кстати, совершенно вылетело из головы… Зовут меня Николаем Ивановичем, – Витька церемонно склонил голову. Герка уловил какое-то странное движение Витькиного плеча, словно тот хотел подать руку, но в последний момент передумал. – Нижайше прошу простить меня, что не представился ранее. Признаться, сам был несколько выбит из колеи столь внезапным воскресением. Хотя можно ли назвать воскресением загробную жизнь?..

– Да это и не ад, – пробормотал Герка.

– Ну, знаете, молодой человек, если вы намекаете, что подобное место может оказаться Раем! Я вырос в набожной семье и такого… – Витька задохнулся от возмущения.

– Нет, это просто Подмосковье.

– Не лгите мне, милейший, – разгневался Витоха. – Вы звали врача, приложив руку к уху. На вас, да и на мне самом, странная одежда. И вы пытаетесь уверить меня, что это… – Витька обвел горящим взглядом помойку: груду пластиковых бутылок и жестянок, пакеты из супермаркета и железные короба с надписью «МУП САЖХ». – Подмосковье?!

– Ну да, – пожал плечами Герка, – Подмосковье. А вы, Николай Иваныч, в каком году умерли?

– В 1881-м, – недоумение на лице Витохи сделало его почти прежним. Он приложил ладонь к рыжим вихрам.

– А сейчас две тысячи сороковой, – злорадно проговорил Герка, – и это ни фига не ад.

– Тогда почему я тут?! – Николай Иванович впервые повысил голос. И в его гневном окрике прозвучало что-то такое, что заставило Герку вжать голову в плечи и виновато опустить глаза.

– Мы вас украли, – тихо прошептал он.

– Как можно украсть живого человека? – Несмотря на вопросительную интонацию, это был не вопрос. Укор. А если и было в нем вопрошание, то ответа спросивший ждал точно не от собеседника. Николай Иванович поднял глаза вверх, туда, где над ржавым железом и земляной насыпью было небо, потом пристально и строго, как завуч, посмотрел в глаза Герке.

Далеко в шуме машин прорезался крик сирены «Скорой помощи». Герка что-то прошептал, но Николай Иванович не расслышал.

– Что? – переспросил он.

– Мертвого, – громче повторил Герка. – Мы украли мертвого. Кто же знал, что вы живой.

– А как вы меня украли? – грозно прищурился мертвец, сверля Герку пронизывающим взглядом.

– Не совсем мы, – извиняющимся тоном проговорил Герыч, – из лаборатории опытные образцы другие вынесли. Нам их только перед самолетом дали, сказали – проглотить капсулы. Потом выйдет… ну… по старинке. Отдадим, бабки получим… Я пару раз с коксом летал, хорошо подзаработал. Матери на операцию. И тут думали, отдадим, и все. Но те парни оказались круче некуда. Еле отбились. Они Леху сильно приложили. А Витька в живот получил. Видимо, капсула от этого… ну… развалилась, типа. И вы оказались… немертвый. Внутри Витьки…

Герка совсем сбился и замолчал, но Николаю Ивановичу оказалось достаточно и такого путаного объяснения. Его больше волновало другое.

– А как мне…

Он не успел договорить. Полыхнули совсем рядом синие огни «Скорой». Трое в форменных куртках спустились вниз, посветили фонариками.

– Закрытый пневмоторакс. Клапан! – крикнул Николай Иванович, перекрывая вой сирены.

Медики переложили Леху на носилки. Герыч вспрыгнул в «Скорую» первым, за ним поднялся Рыжий.

– Куда? – запротестовала медсестра. – Не маршрутка, все не влезете.

– Вы же сестра милосердия, голубушка! Этому мальчику тоже необходима помощь, – вежливо, но безапелляционно и чуть укоризненно возразил Николай Иванович.

– Этому, – девушка с подозрением глянула на заплывший Геркин глаз.

– Нет, этому, – спокойно ответил Николай Иванович, указывая на собственное тело, – острое отравление. В организме этого ребенка открылась капсула с чужой личностью.