Илга Понорницкая - Вторая древнейшая

Когда мы прибываем на место, кто-то предлагает Лариске выпить за то, что геологи — это первая древнейшая профессия, а журналисты — вторая, и за вековую дружбу двух древнейших профессий. Сперва же надо было найти скалу, на которой можно вырезать письмена. А то бывает камень, который только крошится под резаком.

Я уже говорю с московскими географами о первопроходцах, и о Москве, и о том, что здесь в Магадане все, все совсем иначе. Лариска идет разыскать меня, чтобы я снова отказалась при всех от водки и своим деревянным смущением создала ей фон, на котором она запросто хлопнет стаканчик и снова зычно пойдет рассуждать про наскальные письмена и про то, что она любит только одни руки — как будто бы над здешней низенькой тайгой загремело радио. Мы пьем горячий чай, не похожий ни на какой другой — вода его делает таким, или воздух, в котором его заваривали? Мне почти спокойно — сведениями о когда-то живших здесь первопроходцах я исписала уже весь блокнот. Наверное, не так много осталось вещей, про которые редактор молодежки завтра скажет мне: «Как ты не догадалась об этом расспросить? Ты журналист или не журналист?» На поляне за стеной кедрового стланика невидимые люди болтают о своих делах, я их не слушаю — там что-то о деньгах и о какой-то отложенной на день работе. Много непонятных мне слов, там за ветвями все о чем-то спорят, и вдруг кто-то заявляет среди спора: «Разберемся, не боись! Как-никак, мы — первая древнейшая профессия! Марку надо держать!»

— Во-во! — соглашаются все остальные.

И за кустами раздается дружный смех.