Семен Юшкевич - Левка Гем
- Название:Левка Гем
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2011
- Город:М.
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Семен Юшкевич - Левка Гем краткое содержание
«В городе готовились к непредвиденному, ужасному, беспощадному. Казалось легким и возможным, что через месяц, через неделю, завтра враг внезапно покажется у стен, ворвется в город, разрушит дома, уведет жен, девушек, мужчин перебьет, и не было в этом городе ни одной хижины, ни одного дворца, где бы о войне не говорили, где бы войну не проклинали, как самое тягчайшее, ненужное зло. Ежедневно, словно в эпидемию, десятки семей бежали куда глаза глядят, чтобы уйти от страха, оставшиеся с грустью и завистью глядели на опустевшие дома, и чем дальше, все страшнее и страшнее становилось наблюдать этот веселый и неумолимый большой город, который по-прежнему продолжал творить жизнь в своих богатых и бедных кварталах…»
Левка Гем - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– Не надо бороться, не надо. Никогда не надо! Вот правда!
И казалось ей, лишь только эта тайна будет сказана вслух, мир оденется в новые одежды, и над людьми засияет прекрасное солнце любви и добра…
– Я пошла бы туда, – возбужденно выговорила она, – я сказала бы, но я не в силах подняться…
В лавочке стихло. Старики ушли с Фавлом. И довечера в доме была страшная, неуклюжая тишина, точно после похорон, точно после замолкнувших рыданий. Насыщенный ужасом город, пропадая во мраке и отчаянии, как бы сгинул в этом зловещем молчании, и, чудилось, он никогда уже не закричит своими голосами победы и мучения, и будет тихо, скорбно, страшно до скончания мира…
– А от Левки все нет вестей, – произнесла Голда, когда наступила ночь. – Но если его поймали… И если его поймали!..
На дворе было невесело… Отовсюду нагнало туч и с сумерек падал осенний дождь, нехороший дождь. Голда закрыла двери от лавочки крюком, как делала зимой, но настойчиво стучали в окна струи воды, и казалось, там на улице происходит недоброе, ходит несчастье с клюкой в руках и стучит, стучит…
– Мне весь день кажется, что вот-вот кто-то придет, – выговорила Песька. – Я беспокоюсь и не знаю отчего.
Ей не ответили, и каждый подумал про себя: бедная, бедная!
Старик начал раздеваться. На стенах появились тараканы и зашуршали; и они творили жизнь!
– Да, надо ложиться, – зевнув до слез, произнес вдруг Мотель, выходя в лавочку, и все вздрогнули.
– Подожди, – дрожащим голосом сказала Этель, – я сейчас приду и помогу тебе.
Он взглянул на нее и дико обрадовался.
«Ого, – подумал он, – ого!..»
Старуха начала ворчать. Что за разговоры ночью? Маня, раздевшись, стояла уже у дверей, играя наготой перед Мотелем, и когда перехватила его жаркий взгляд, улыбнулась, потушила лампу и легла.
– Плохо тому, кто теперь переходит границу, – зевая, произнесла Голда и прислушалась.
– Есть Бог, – прошептала Песька. – Он есть, мать.
А ночь шла. Как усталый путник в бесконечной степи, без звезды впереди, она шла усталая, залитая кровью, залитая слезами, она шла, чтобы идти и снова придти и идти без конца. И шла безрадостная навстречу безрадостному дню…
Вошла Этель, и во тьме шаги ее казались покорными.
– Кто там? – прошептала Песька.
Она присела на кровати, морщась от острой боли, и, повернувшись, бросила во тьму:
– Моя душа с тобой, Этель!
Этель не ответила и пошла раздеваться.
– Кто-то стучит, – произнесла она вдруг громко и прислушалась.
– Где стучат? – спросила Голда сонным голосом.
Песька замерла.
– Конечно, это он, – пронеслось у нее.
– Стучат, – послышался из лавочки голос Мотеля. – Сейчас узнаю, что это.
– Опять разговоры, – проворчал Мендель. – Даже ночью нет покоя!
Упал железный крюк. Проснулся ребенок и от страха заплакал.
– Вот уж ночь, – недовольно сказала Голда и поднялась. – С кем это Мотель разговаривает?
Донеслось восклицание, потом голос, знакомый, невозможный…
– Но это Левка, – все плохо соображая, крикнула Песька, – ну да, Левка. Я с ума сошла! Зажги, Этель, лампу.
Никто не понимал, что случилось, а темнота вносила еще больший беспорядок в начинавшийся шум.
– Кто приехал, кто? – допрашивала Голда, поймав чьи-то руки. – Как он смел приехать, слепая лошадь! Пусть едет назад!
– Конечно, назад, – мрачно поддержал Мендель. – Как здесь темно. Вот уж темно! Я тоже говорю: назад! Закройте двери, – его еще могут увидеть. Почему он приехал? Маня, зажги лампу…
Комната осветилась вдруг. Наступил тревожный миг. Кто-то робкими шагами входил в комнату и, казалось, шел бесконечно долго, бесконечно медленно.
– Это Левка, – равнодушно сказала Маня. – Подождите, я закроюсь.
– Левка, – прошептала Песька, – Левка!..
– Почему ты вернулся? – с негодованием спросил старик.
– Ты спрашиваешь, – крикнула Голда, выходя из столбняка. – Да, да, это Левка. Приехал молодец! Ну, что скажешь, старый дурень, – набросилась она на мужа. – Расскажи-ка, как ты у Бога теперь в доме стекла выбьешь?
– Если ты, Левка, не уедешь, – мрачно сказал Мендель, – я сейчас иду повеситься. А ты, Бог, спишь! Ты не слышишь, Бог, не хочешь слышать? Без стыда, Бог.
– Зачем разговаривать с ним? – спросила Голда. – Возьмите палку и гоните его, как собаку. Как ты смел приехать, слепая лошадь? Молчи, Песька, теперь кричать нужно, драться нужно, кусаться нужно. Встань! Утюгом разбей ему голову. Или мы все с ума сошли. Этель, молчи, не могу слышать твоего голоса. И деньги пропали, деньги пропали!..
Она не выдержала отчаяния и ярости, терзавших ее душу, и стала рвать на себе волосы.
– Дайте мне сказать, – слабо запротестовал Левка. – Дайте же.
Он стоял, облитый светом лампы, такой изнуренный, такой несчастный…
С одежд его текла вода; он топтался на месте и повторял, словно перед ним стояли толпы судей: «Дайте же мне сказать».
– Что сказать, слепая лошадь? – перебила его Голда. – В Америке тебе плохо? В Америке? В Америке? – все возвышала она голос.
– Ну да, – все как бы умоляя, ответил Левка. – Вот вы кричите, и у меня нет мыслей. Почему-то я их теряю. Я ведь вам прежде сказал, что не едется. Я таки хотел, я таки уехал, но, как раз кстати, не мог уехать. Почему-то не мог. Честное слово, не мог, верите? Я сам говорил себе и так и вот так, я кричал на себя, не помогало, не помогало!..
Песька сидела неподвижно и внимательно, внимательно, слушала. Как будто к ней доносились звуки из другого мира, и могла лишь по тону – не по словам – разобрать истинный смысл, она тихо повторяла все, что говорил Левка. И сердце ее разрывалось от жалости к нему.
– Я и сам не знал, что со мной, почему-то не знал, – говорил Левка, обращаясь к старику и старухе, и они отворачивались от него. – Ну, хорошо! Я говорил себе: Америка! Что означает Америка? Почему мое сердце не согревалось, я спрошу вас? Почему? Какое-то чужое имя, холодное имя! Америка! Вы все что-нибудь чувствуете? Когда я прятался по городам я сидел, как глухой зверь, и думал: Америка! Но когда я лежал, спрятанный под кроватью, и говорил: Америка, – я плакал! Да, да, я плакал. Почему-то захотелось домой. Ведь это разрывает сердце, уверяю вас. Что-то само плачет! Не хочешь, а плачешь! И так заскучал я за камнями, за домами! Я бы полжизни отдал, чтобы увидеть их. А что мне камни в Америке? В каком родстве я с Америкой? И я лежал и плакал. Да, да, я плакал.
– Что же ты хотел смеяться, слепая лошадь? – нетерпеливо оборвала его Голда. – Или нам нужно знать, что ты делал под кроватью? О чем ты здесь будешь думать, в казарме?
– Скверно таки, – согласился Гем и заморгал глазами.
– Ему надо было бы отдохнуть, – робко вмешалась Песька. – Посмотрите на него!.. Мне кажется, он сейчас упадет!..
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: