Висенте Бласко-Ибаньес - В пекарне

Даже работникъ, присматривавшій за посаженными въ печь хлѣбами, далъ подгорѣть цѣлому ряду хлѣбовъ, оторвавшись, чтобы помочь товарищамъ; но никому не пришло въ голову удерживать оскорбителя, такъ какъ всѣ были увѣрены въ томъ, что несчастный не пойдетъ дальше одной вспышки гнѣва.

Въ пекарню явился и хозяинъ, разбуженный криками и суматохою и прибѣжавшій почти въ одномъ бѣльѣ.

Всѣ снова принялись за работу, и кровь Тоно исчезла въ тѣстѣ, которое скоро стало подниматься.

Тоно говорилъ добродушно, но отъ добродушія его морозъ пробиралъ по кожѣ. Пустяки, ничего не произошло. Просто шутка, какъ всегда. Мужчины не должны обращать вниманія на такую ерунду. Извѣстное дѣлою… мало ли что можетъ произойти между товарищами!

И онъ продолжалъ работать съ большимъ усердіемъ, не поднимая головы и желая кончить работу какъ можно скорѣе.

Менутъ пристально глядѣлъ на всѣхъ и вызывающе пожималъ плечами, какъ-будто, избавившись разъ отъ робости, ему было трудно вернуть ее себѣ.

Тоно одѣлся первый и вышелъ, напутствуемый добрыми совѣтами хозяина, на которые онъ отвѣчалъ, утвердительно кивая головою.

Когда вышелъ черезъ полчаса Менутъ, товарищи проводили его до дому, наперерывъ предлагая ему свои услуги. Они брались заключить между ними миръ къ вечеру, а до тѣхъ поръ онъ долженъ былъ смирно сидѣть дома, во избѣжаніе опасной встрѣчи.

Городъ пробужкался. Крыши заалѣли подъ первыми лучами солкца. Ночная полиція уходила послѣ смѣны, и на улицахъ были видны лишь крестьянки, нагруженныя тяжелыми корзинами съ товаромъ для рынка,

Пекари разстались съ Менутомъ у двери его дома. Онъ посмотрѣлъ имъ вслѣдъ и постоялъ еще неподвижно, сунувъ ключъ въ замокъ, какъ-будто ему доставляло удовольствіе, что онъ – одинъ и долженъ разсчитывать лишь на свои силы. Наконецъ-то выказалъ онъ себя настоящимъ мужчиной. Теперь ужъ его не мучили тяжелыя сомнѣнія, и онъ довольно улыбался, вспоминая, какъ здоровенный Тоно упалъ на колѣни, и изъ носу его полилась кровь. Подлецъ!.. Какъ смѣлъ онъ отзываться о его невѣстѣ такъ нахальноі Нѣтъ, они должны разсчитаться, какъ настоящіе мужчины.

Повернувъ ключъ въ замкѣ, онъ услышалъ, что его окликаетъ ктото.

– Менутъ! Менутъ!

И изъ за ближайшаго угла вышелъ Тоно. Такъ оно и лучше. Тотъ поджидалъ его. И несмотря на невольную дрожь, Менутъ почувствовалъ нѣкоторое удовлетвореніе. Его мучила мысль, что тотъ можетъ простить ему оскорбленіе, какъ-будто онъ былъ слабымъ, безотвѣтнымъ созданіемъ.

Увидя вызывающее отношеніе Тоно, онъ насторожился, точно пѣтухъ, но оба сдержали свои порывы, такъ какъ мимо нихъ проходила съ мѣшками за спиною группа каменьщиковъ, шедшихъ на постройку.

Они обмѣнялись тихимъ голосомъ нѣсколькими словами, точно добрые друзья, но слова ихъ рѣзали, какъ ножъ. Тоно явился, чтобы быстро покончить съ этимъ дѣломъ. Все ограничивалось тѣмъ, чтобы сказать другъ другу два-три слова въ уединенномъ мѣстѣ. И будучи великодушнымъ человѣкомъ, неспособнымъ скрывать цѣли этого свиданія, онъ спросилъ у Менута:

– Есть у тебя оружіе?

У него оружіе? Онъ не принадлежалъ къ числу тѣхъ франтовъ, которые не разстаются съ навахою. Но наверху у него есть ножъ, принадлежавшій прежде его отцу. Онъ сейчасъ сходитъ за нимъ; это дѣло одной минуты. И открывъ дверь, онъ бросился наверхъ по узкой лѣстницѣ и мигомъ исчезъ во второмъ этажѣ.

Онъ вернулся черезъ нѣсколько минутъ блѣдный и взволнованный. Дома его встрѣтила мать, собиравшаяся идти въ церковь и на рынокъ. Бѣдная старушка удивилась его неожиданному выходу, и ему пришлось обмануть ее, наговоривъ всякой ерунды. Но теперь онъ готовъ. Когда Тоно пожелаетъ идти… маршъ въ путь дорогу!

Они никакъ не могли найти пустынной улицы.

Двери домовъ открывались, и на улицы вырывалась вонючая атмосфера ночи. Женщины подметали всюду троттуары, поднимая клубы пыли, танцовавшей въ косыхъ лучахъ краснаго солнца, которое выглядывало въ концѣ улицъ, точно въ брешахъ.

Повсюду была полиція, глядѣвшая на нихъ мутными глазами, какъ-будто она еще не проснулась окончательно. Крестьяне вели за уздечку лошадей, запряженныхъ въ телѣги съ овощами, которыя наполняли улицы благоуханіемъ полей. Старухи въ мантильяхъ торопливо шли, точно ихъ подгонялъ звонъ колоколовъ въ сосѣднихъ церквахъ. Всѣ эти люди, конечно, подняли бы крикъ и поторопились бы растащить ихъ, если бы увидѣли ихъ «за дѣломъ». Какое безобразіе! Неужели два приличныхъ человѣка не могутъ найти во всей Валеисіи мѣста, гдѣ бы спокойно подраться?

Въ окрестностяхъ движеніе было не меньше. Свѣтлое, оживленное утро окружало двухъ полунощниковъ, какъ бы стыдя ихъ за скверное намѣреніе.

Менутъ слегка упалъ духомъ и даже сдѣлалъ попытку помириться. Онъ признавалъ себя виновнымъ въ неосторожности. Это произошло просто отъ непривычки къ вину. Но они должны были поступить, какъ настоящіе мужчины, и поставить на происшедшемъ крестъ. Развѣ Тоно не было жалко жены и дѣтей, которыя могли остаться безъ главы семьи? A y него самого не выходила изъ головы старушка мать, проводившая его изъ дому тревожнымъ взглядомъ. Чѣмъ она будетъ жить, бѣдная, если лишится сына?

Но Тоно не далъ ему докончить. Трусъ! Подлецъ! Это для такихъ-то разговоровъ бродили они по улицамъ? Разобью я тебѣ сейчасъ морду.

Менутъ откинулся назадъ, чтобы избѣжать удара. У него тоже вспыхнуло желаніе тутъ-же накинуться на противника. Но онъ сдержалъ свой порывъ при видѣ медленно приближавшейся и подпрыгивавшей на колеѣ дороги тартаны со спящимъ кучеромъ.

– Эй, кучеръ, остановись!

И шумно открывъ дверцу, Менутъ пригласилъ Тоно войти. Тотъ отступилъ въ изумленіи. У него не было ни гроша денегъ. И ради пущей выразительности, онъ прищелкнулъ пальцемъ.

Но Менуту хотѣлось покончить съ этимъ дѣломъ поскорѣе. – Я уплачу. – И онъ даже помогъ своему врагу войти въ экипажъ, войдя вслѣдъ за нимъ и быстро спустивъ жалюзи у оконъ.

– Ступай въ больницу!

Кучеръ не сразу понялъ, и Менуту пришлося повторить адресъ. Затѣмъ ввиду просьбы Менута не торопиться, экипажъ медленно покатился по улицамъ города.

Кучеръ слышалъ за собою шумъ, сдавленные крики, возню, точно сѣдоки смѣялись и щекотали другъ друга, и проклялъ свою собачью судьбу и скверно начавшійся день. Очевидно, это были пьяные, которые провели ночь за городомъ и желали теперь, въ порывѣ плаксивой нѣжности, навѣстить какого-нибудь больного пріятеля, прежде чѣмъ идти спать. Нетрудно себѣ представить въ какой видъ они приведутъ сидѣнья экипажа!

Тартана подвигалась медленно и лѣниво среди утренняго движенія. Коровы обнюхивали колеса, однообразно позванивая колокольчиками; козы, испугавшіяся лошади, разступались, покачивая полнымъ выменемъ, кумушки съ половыми щетками поглядывали съ любопытствомъ на спущенныя въ тартанѣ жалюзи, и даже городовой насмѣшливо улыбнулся, подмигнувъ прохожимъ. Такъ рано, а уже по городу гуляетъ контрабандная любовь.