Эльжбета Латенайте - Новелла о слепце, предопределяющая и обобщающая мою смерть

Почему-то я не могла взглянуть ему в лицо, стеснялась. Мы шли по улице к бару. Шли как одно целое.

– Я забыл дорогу. Показалось, что та улица и есть та, где бар. Но не нашел, поэтому стал спрашивать номер. Простите, что вел себя подозрительно.

– Вы не ведете себя подозрительно.

– Хорошо.

– Что хорошо? – я с улыбкой посмотрела на него.

– Хорошо, что нашли меня. Я ждал вас.

– Ждали?

– Вас-вас. Не каждый подойдет к человеку, говорящему с домами.

– Вы спрашивали номер дома, потому что ждали, пока кто-нибудь подойдет?

– Не кто-нибудь, а вы. Ждал. Но люди редко подходят к тем, кто молчит и спокойно стоит. Потому и кричал. Хотел, чтобы вы показали, где бар.

Как хорошо, что я повернула назад от рухнувшего платана.

– Вы красиво ходите, – сказал он осторожно.

Если честно, то я не знаю человека, ходящего противнее, чем я.

Оставшийся отрезок пути мужчина ничего не говорил и ни о чем не спрашивал. Один раз я на него обернулась, он смотрел в землю прямо перед собой, беспомощно моргая. Подошли к бару, изнутри доносилась тихая музыка.

– Спасибо за компанию, милая. Зайдем? Откройте дверь, – сказал он, глядя в небо.

Я нажала ручку и широко распахнула дверь.

– Вы ни разу не посмотрели мне прямо в глаза, – сказала я строго.

– Вы тоже, – ответил он и шагнул внутрь.

Зайдя внутрь, я увидела старика у того же стола. Только он был уже не один. На другом конце стола сидела юная девушка. Еще издали я заметила светящуюся шею и руки. Она, как и старик, сидела, опустив голову и закрыв лицо рукой. Светлые длинные волосы, собранные на затылке в хвост, притягивали взгляд своим здоровьем. Мечта из фильма, во время которого женщины смотрят не на экран, а на мужчин, взирающих на нее с трепетом и восхищением. Хоть и сидели за одним столом, казалось, они не сказали друг другу ни слова. Когда я подсела к ним, услышала, как открываются двери. Это – он.

– Как здесь грустно, как грустно! – попутчик обернулся вокруг себя и подошел к столику.

Старик поднял голову.

– Очень приятно, правда! Только тяжело вставать. Пойди и возьми стул, вот этот, справа от тебя. Что скажешь?

Попутчик сделал шаг вперед и пододвинул под собой стул.

– Если бы не рисунки Константина, меня бы здесь не было, – заявил попутчик.

– И меня, – поддакнул ему старик и уронил голову на стол.

Так, не меняя позы, он просидел почти все время. Девушка подняла голову и взглянула на соседей по столу. Лицо худое, усталое, но глаза светились и, казалось, все понимали. Я заметила, что она, как и я, с ними незнакома.

– Давайте поговорим, пока играет бразильская босанова, – предложил попутчик.

– Лучше расскажи что-нибудь. Ты, – сказала девушка и показала на него пальцем.

Мужчина только смотрел вниз и, казалось, что-то обдумывал.

– Правильно, расскажи что-нибудь, мальчик, – поддержал старик, положив голову на руки и метнув взгляд в мою сторону.

Попутчик казался немного смущенным. Раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал, с извиняющейся улыбкой сжал губы.

– Так и думала, – сказала девушка несмело, не отрывая глаз от попутчика.

Все молчали. Время от времени старик вздыхал и все лежал на своих руках. Попутчик смотрел в пол. Вдруг дотянулся до моей ладони, потрогал, будто что-то проверял, погладил. Потом мягко отпустил ее, так и не найдя того, что искал.

А девушка напряженно думала, ее взгляд метался по бару, но снова возвращался к нашей троице. Спустя некоторое время она встала. Я испугалась, что она уйдет. Но она только как-то подчеркнуто риторически произнесла:

– Хотела сначала у вас спросить, но потом сообразила: кому же может не нравиться ром? – ушла к бару и вернулась с четырьмя стаканчиками горячего рома.

Старик вскинул голову на попутчика и заговорил неожиданно сердито:

– Вот смотрю на тебя и, прости, никак не пойму, просто не могу представить себе, как с таким замызганным говорить. Пойми, даже признаться стыдно. Скажу прямо. Я просто не знаю, на какой помойке, в какой подворотне и под каким забором мог бы наскрести понятные для тебя слова.

Попутчик засмеялся звонким, здоровым, но уже не таким громким смехом. Старик протянул свой стаканчик и, улыбаясь, чокнулся с попутчиком. Он выпил большой глоток теплоты, и из лица вдруг ушла горечь. Но так же неожиданно он вернулся в свое начальное горе.

– Ты печален, друг мой, – сказал старик неизвестно кому.

Я смотрела, как они нежными пальцами, чуткими взглядами, мягкими губами слушали свои слова.

– Весь стол печальный, – раздраженно ответил попутчик.

Девушка рассмеялась и тут заметила лицо старика, который как раз тянулся губами к стаканчику.

– Это вы! Точно вы! – вскрикнула она и побелела.

Старик взглянул на нее, поначалу с любопытством, он хотел по взгляду понять, к кому она обращается. Его глаза расширились, какое-то время они смотрели друг на друга. Тогда старик попробовал встать, не опуская глаз, но тут же вскрикнул и упал назад на стул. Девушка закрыла рот руками. Потом словно посерьезнела, взглянула на нас с попутчиком – тот, закрыв глаза, слушал, что происходит.

– Сегодня, – медленно начала девушка, смотря на нас, – я видела женщину с похмельным лицом. Думаю, она из тех, что умываются в стакане водки. Обе руки сломаны и загипсованы. Знаете, сегодня холодно, холоднее, чем вчера и позавчера. Она была в одной кофте, пальто наброшено на плечи, рукава связаны спереди, на груди. Ее вел, обняв, мужчина с опущенной головой. Проклятье, подумала. Нет, не подумала, просто навалилась такая злоба. Не сдержалась, признаюсь. Подбежала к мужчине, он не успел сообразить и поднять голову, как я пнула его в бок. Он упал на землю и скатился с тротуара. Я увела женщину, чтобы та не грустила, чтобы ей больше не ломали рук.

– Где теперь эта бедолага? – как-то осторожно спросил попутчик.

– Я… Я не знаю. Она убежала от меня. Сначала шла послушно, как щенок, ничего не спрашивала, шла туда, куда веду. Она мерзла, дрожала, я обмотала ей шею своим шарфом. Я ей сказала, что никто ее не обидит, чтобы шла со мной, что что-нибудь придумаю. Она ни разу не взглянула на меня. Зашли в кафе, я посадила ее и пошла за чашкой чая. Когда вернулась, ее уже не было. Пробовала искать на улице… До сих пор нога болит, та, которой я его…

– Не знаю, не знаю. Честное слово, не представляю, дружище, как с тобой разговаривать, когда ты такой замызганный. Не приучен, не приучен, – рассмеялся старик, потянулся и поцеловал попутчику руку. Потом чокнулся с ним, выпил и повернулся ко мне: – Иди сюда, поможешь встать.

– Хорошо, – я поднялась со стула.

– Что хорошего, что для вас хорошего? – спросил попутчик, уставясь в пол.

Подошла к старику и приподняла его, причитавшего, хоть и старавшегося сдерживаться, со стула.