Абдуманап Алимбаев - Мне есть что сказать Вам, люди (Рассказы)

«Что же с Наташей? — думал он и машинально начал рисовать второй лист. — Дорогая ты моя, лишь бы все обошлось…»

Он так увлекся, что, кажется, забыл обо всем на свете. Вскоре все листы были в набросках…

Утром металлическая дверь со скрипом открылась, и вошел дежурный.

— Ну что, успели написать? — спросил он.

Анатолий Михайлович молчал. Он чувствовал себя униженным и оскорбленным, силы его иссякли. Пришло ощущение, что в нем что-то лопнуло и что он сам себе не принадлежит. «Неужто я и впрямь никогда не принадлежал сам себе?» — подумал он.

— Встаньте и пройдите к начальнику, — командным голосом произнес дежурный.

В просторном кабинете у большого стола стоял, держа руки в карманах, подполковник милиции.

— Что, товарищ директор, как провели ночь? — спросил он.

Анатолий Михайлович молчал.

— Вам как руководителю не-полагается так себя вести. Мы по ночам должны искать вашу подругу детства…

У Анатолия Михайловича от этих слов закружилась голова.

— Что ж, сейчас узнаем у председателя, явилась она домой или нет, — продолжал подполковник. — Неторопливо набрав номер, он сел и стал говорить по телефону. — Слушай, дружище, как там у тебя? Явилась агрономша?

Председатель колхоза, проводивший, ежедневную пятиминутку, с волнением в голосе ответил:

— Да, все в порядке. Она здесь. Жива, здорова. Оказывается, вчера ходила на двухсерийный фильм. Аппаратура у них забарахлила. А народ не расходился. Ждали, пока отремонтируют, вот и явилась за полночь…

— А что нам теперь делать с твоим директором? — спросил подполковник.

— Каким директором? — недоуменно спросил председатель.

— Директором завода. Мы же его всю почку у нас продержали…

— Ты что, спятил, при чем здесь он? Да разве так можно? — возмутился председатель.

— Ты же сам сказал, я и принял меры, — продолжал подполковник…

— Дурак ты, Володя, — в сердцах сказал председатель и бросил трубку.

Анатолий Михайлович сидел на стуле, опустив голову. Дежурный принес исписанные им листки подполковнику.

— Что это? — не понял начальник.

— Да это объяснение задержанного, — . ответил дежурный.

— Неплохо рисуете… Значит, не зря ночку провели.

Они еще «беседовали», когда дверь резко открылась, и в кабинет торопливо вошли председатель колхоза и Наташа.

— Что это ты человека-то обидел? — размахивая руками, возмущался председатель.

— Что с тобой? Подними, пожалуйста, голову, — Наташа кинулась к Анатолию Михайловичу. — Ты что, родной мой, плачешь, что ли? Ты что? Я и не знала, что у тебя так много седых волос…

Анатолий Михайлович продолжал сидеть с опущенной головой и молчал.

— Да что же это такое, Толя?! Ты бы врезал им как следует! — разревелась сна.

— Наташа, — подняв голову, тихо обратился к ней Анатолий Михайлович. — Ты не кричи, знаешь, у меня нет сил, никаких сил… Что-то сердце… Нехорошо…

Председатель колхоза, взяв Анатолия Михайловича под руку, вышел с ним на улицу к машине.

— Не обижайся на меня, дорогой друг, не со зла я сказал ему, что Наташа с вами. Не со зла. Я же не знал, что он такой дуболом. Черт его знает, как это вышло, — оправдывался председатель.

Дома Анатолия Михайловича ждала вся семья.

Жена встретила его криком:

— Говоришь, совещания, планерки, а ты, оказывается, любовницу завел?

Он вошел к себе в комнату, закрылся на ключ и час пролежал на диване, закрыв глаза. Потом достал свой потертый чемоданчик, уложил необходимые вещи. Вышел в коридор, поцеловал дочку и сына… На лестничной клетке ему вслед кричала жена:

— Ну и уходи! Давно тебе нужно было уйти! Только не надейся, алименты я с тебя все равно сдеру!..

Он остановился между пролётами этажей, поднял голову и ответил:

— Детей я не брошу, не волнуйся…

Через месяц его поведение обсуждали на заседании парткома. После чего он подал заявление об увольнении по собственному желанию и улетел на Дальний Восток, на завод по переработке рыбы. Еще через месяц к нему уехала Наташа с дочерью.

Председатель колхоза поссорился со своим другом подполковником и, кажется, навсегда, хотя тот получил очередное звание и новое назначение.

Рисунки Анатолия Михайловича каким-то образом попали в колхозный музей, и под ними сделана надпись: «Размышления неизвестного художника».

С места происшествия уезжали пожарники, расходились люди. Пожар был потушен.

— Оставьте меня в покое, — размахивая руками, резко говорил директор завода.

— Разрешите, очень прошу… — не унимался старик.

Ему было лет семьдесят. Изношенный чапан, выгоревшая от солнца тюбетейка придавали ему вид веселого актера. Широкая, добрая улыбка на лице говорила о многом и прежде всего о том, что он никогда в жизни не унывал. Обычно таких людей в народе называют Насретдином. Его веселость и находчивость всегда доставляют людям радость.

— Послушайте! У нас, видите, был пожар, несчастье. Видите или нет? — раздраженно пояснял директор.

— Вижу, еще как вижу. Но все страшное уже позади. Теперь надо думать, как жить дальше. Вот только дерево очень жалко, просто сердце болит, — ласково продолжал спорить старик.

— Черт его знает, шутит он, что ли?

Какое ему дерево жалко стало? — обратился к людям директор.

— Он просит дерево, которое у нашего склада растет. Его пожарная машина при развороте повредила. Конечно, жаль. Хорошее дерево, но что поделаешь? Темно было, — хриплым голосом дал разъяснение один из рабочих, участвовавший в тушении пожара.

Директор, почесав в затылке, спросил:

— Дедушка, может, оно еще выживет? Пусть растет…

— Нет, сынок, — не успокаивался старик. — Оно пропадет, а я хочу продлить его жизнь.

— Как продлить? Срубить и потом продлить? — удивленно глядя на старика, спросил директор.

— Очень просто, сынок… Из этого дерева, пока оно еще живо, я смастерю два красивых мелодичных инструмента — дутара. Иначе, сынок, поверь мне, высохнет дерево и пойдет на дрова. Тебе и мне потом стыдно будет.

Директор, посмотрев на всех собравшихся и как бы говоря сам с собой, продолжил:

— Говорите, на дрова пойдет? Не хотелось бы, не хотелось бы… Ну что, товарищи, — вдруг обратился он к окружающим, — подарим деду дерево?

Все молчали.

Старик, поправив на голове тюбетейку, тихо сказал:

— Не хотите, как хотите. Я хотел как лучше. Пойду я, у меня и без вас дел хватает… — с обидой закончил он.

— Подождите, дорогой вы наш, — остановил старика директор. — Если можно дать умирающему дереву вторую жизнь, что ж, тогда рубите.

Окружающие с возмущением обратились к директору.

— Что вы делаете, такое дерево разрешаете рубить?

Директор, только что прибывший к месту пожара, подойдя к дереву, положил ладонь на обгоревший ствол и мысленно обратился к дереву: «Ты уж прости меня, не уберегли тебя. Прав старик, уж больно сильно тебя повредили».