Эрик Кулис - Тяжелый удар; Карусель

Они катались три раза, а в промежутках ели мороженое. «Что-то ты стараешься подлизаться к мальчонке, — сказал себе Мунтис, когда малый побежал домой. И сам себе ответил — Глупости! Какое это имеет теперь значение, если с Шарлоттой все кончено?»

Через неделю они встретились снова. «Маме ничего не говори, — расставаясь, наказал Мунтис. — Пусть это будет нашей, мужской тайной!» Модрис поднял раскрасневшееся личико. «Не скажу, отчим», — ответил он. У Мунтиса даже мурашки по спине побежали, таким ледяным холодом веяло от этого слова — «отчим». Шарлотта постаралась… «Называй меня лучше по имени», — сказал он.

Мунтис тогда решил, что впредь по воскресеньям он приходить к карусели больше не будет. «Какое мне дело до ее ребенка? — спрашивал он себя. — Что я, добрый Дед Мороз?»

Но настало воскресенье, и ровно в двенадцать они снова встретились у зеленой ограды, за которой шумно крутилась карусель. Проносились застывшие в мощном прыжке поджарые волки и кони с развевающимися гривами, мелькали пушистые хвосты лисиц…

Так это продолжалось и поныне.

Мунтис спрятал расческу и постучал в окошко кассы, заложенное изнутри куском фанеры.

В будке скрипнул стул, старческий голос отозвался:

— Сейчас, сейчас!

Открылась дверь, и на пороге показался сухощавый мужчина в кофейного цвета вязаном жилете с костяными пуговицами.

— Здравствуй, папаша Залит! — улыбаясь, крикнул парень. — Лишнего билетика не найдется?

— Заходи, приятель, — добродушно пригласил папаша Залит. — Мальчик еще не приходил. Посиди, отогрейся…

В три последних воскресенья погода была сырой, мглистой, и пожилой кассир приметил их — парня с малышом. Они были единственными, кто еще катался на карусели. Когда Модрис убегал домой, Мунтис приносил из углового магазина пол-литра, и они, коротая время, распивали его вдвоем с папашей Залит, кассир сочувственно выслушивал историю Мунтиса и обычно под конец добавлял: «Да, всякое в жизни бывает. А кому скажешь, кому пожалуешься?..»

Мунтис вошел, сел на табуретку и зябко передернул плечами:

— Чернова мозглятина! Зима наступает, что ли?

— Похоже, что так, — согласился папаша Залит, поправляя кепку.

С минуту они молча смотрели друг на друга, потом кассир сказал:

— Сегодня накатаетесь сколько душе угодно, потому что на следующей неделе меня уже здесь не будет. Закрывают мою лавочку. Администрация, — папаша Залит состроил официальную гримасу, — администрация говорит, что нет больше смысла крутить карусель, все равно никто не катается. Прошлым воскресеньем я сам купил двадцать билетов — совестно было сидеть при пустой кассе.

— Вот как… — Мунтис угостил его сигаретой. — Выходит, что сегодня закрытие сезона.

— Придется опять устраиваться ночным сторожем. — Папаша Залит затянулся и крякнул. — А жаль!

Успел за лето привыкнуть. Покатаю вас, что лучше и нельзя, — повторил он, — да к тому же бесплатно. И с музыкой! — Кивком головы он указал на электропроигрыватель, стоящий на столе в углу будки — Вчера заглянул один знакомый радиомонтер, и я его упросил, чтобы исправил. Половину лета пылился, теперь пусть выдает на всю катушку!

Мунтис встал и, слушая вполуха рокочущий басок кассира, приоткрыл дверь. Мальчику уже следовало быть тут, у карусели.

И он действительно увидел его. Модрис шел за руку с незнакомым мужчиной с пышными бакенбардами. Мунтис сошел по лесенке и остановился. За спиной послышалось сиплое дыхание папаши Залит.

— Это еще что такое? — удивился тот.

— Добрый день, — сказал незнакомец, подойдя поближе. — Карусель еще работает?

— Здоров, коль не шутите, — ответил кассир и посмотрел на Модриса. Малыш стоял, повесив голову. — Не работает! — развел руками папаша Залит. — Администрация велела кончать. Вчера выключили ток.

— Что я тебе говорил? — Незнакомец повернулся с торжествующей миной к мальчику. — Говорил ведь, что карусель уже не работает, а ты все рвался сюда. Собирался даже бежать один. Ты еще маленький, тебе нельзя гулять одному. Ясно?

— Да, отчим, — тихо ответил Модрис.

— Так пошли домой, мама, наверное, заждалась нас, — бодро воскликнул мужчина с бакенбардами. — Смотри, сейчас пойдет дождь!

— Да, отчим, — механически повторил Модрис.

Уже удаляясь, мальчик вдруг повернулся и широко раскрытыми вопрошающими глазами посмотрел на Мунтиса.

— Ты мог бы называть меня папой. — Незнакомец шел крупным шагом и почти волочил малыша за собой. — Я буду тебе хорошим папой…

— Идем ко мне. — Папаша Залит коснулся локтя Мунтиса.

Они закрыли дверь, сели у проигрывателя и достали сигареты. Сезонный смотритель карусели и парень, не уплывший летом за буйки.