Ивонн Наварро - Стекольная laffка Zахари

«Zachary's Glass Shoppe» вырос из идеи подарить кому-то часть себя, например, клок волос. Вопрос «Что, если…» появился сразу же: что, если человек, которому вы отдали этот сувенир, потом захочет решать — жить вам или умереть? Я не придумала другого способа раздобыть такое, кроме как купить, и остальная часть истории возникла оттуда.

Когда Марк Рейни из Deathrealm купил рассказ, это был первый раз, когда я продала рассказ первому же прочитавшему его редактору.

Рассказ «Zachary's Glass Shoppe» впервые опубликован в «Deathrealm»?10, осенью 1989.

Он нашел место в паршивом квартале на южной стороне, место, куда Миранда никогда не пойдет по собственной воле. Это то, чего он хотел, — и если она пожелает вернуть еще один подарок, он решил, что сможет задушить ее прямо там, и на х** гребаные последствия.

Стекольная Laffка Захари. Магазин выглядел потрепанным, но взгляд через металлические прутья крест-накрест и грязные окна дал Ченнингу представление о цветах и кристаллах и намек на уникальные сокровища. Он взглянул на мерседес; даже парковка прямо перед магазином была неудобной. Темные, угрюмые лица молча следили за ним из дверных проемов, и первые шаги по улице прозвучали неестественно тихо. Как опоздавший первоклашка в полном классе, он чувствовал на себе взгляды окружающих. Живот слегка свело. Другая мысль вернула его в настоящее и заставила заскрежетать зубами, и он шагнул к двери, пробежав нервными пальцами по густым волосам. Высокий, крепкий подросток прошел мимо и изобразил звук поцелуя; Ченнинг проигнорировал.

— Эй, мужик, — сказал парень, — ну ты заимел себе волосы. Дай мне пощупать. Можем устроить вечеринку в сторонке.

Ченнинг обернулся от полуоткрытой двери и тяжело глянул на него, подросток отвел глаза, как будто до него внезапно дошло.

Прежде, чем Ченнинг ответил, парень убрался; двадцатью футами дальше по тротуару он скользнул в переулок и исчез. Не имеет значения, сказал себе Ченнинг. Пусть думают, что он гей, он-то знает лучше. Эбеновый поток кудрей, что лился до лопаток, был первой приманкой, на которую три года назад он поймал в брачные узы Миранду Кайлер, одну из самых богатых женщин страны. Женщину, у которой было всё.

Внутренность магазинчика навела его на воспоминания о букинистическом времен его колледжа: давние запахи плесени и пыли лениво закручиваются в слои старым потолочным вентилятором. Ченнинг на мгновение застыл в неуверенности, внимательно оглядывая полки цветного стекла и хрусталя — весь блеск, который мог бы засиять, укрыт тонким слоем нежной белой пыльцы. Очевидно, владелец не помешан на домашнем хозяйстве.

Тут было не так уж много на что посмотреть, и за тридцать секунд он охватил все: несколько ваз, чуть-чуть старинных коллекционных очков на стандартном рядке манекенов слева в окошке, ничего более и, конечно же, ничего особенного.

Была еще грязная витрина-коробка, на которой стоял древний кассовый аппарат, но Чаннинг не собирался отчищать грязь, чтобы посмотреть, что внутри.

Он надеялся на лучшее… Побродив без присмотра еще две-три минуты, он не нашел, чем уменьшить свое разочарование, и повернулся, чтобы уйти, удивляясь, как владельца до сих пор не ограбят. Когда он потянул за ручку двери, позади возник шелест, он оглянулся и увидел, что высокий, худой, широкоплечий человек шагнул из-за дверной занавеси, которую Чаннинг не заметил за витриной. Ченнингу бросилась в глаза необычная примета хозяина — волосы, густые, темные волны, такие же, как его собственные, спадали с боков хорошо ниже ушей, частично заслоняя почти бесцветные глаза.

— Я могу вам помочь?

Ченнинг помедлил заговорить; за то малое время, что он был внутри, тишина стала… комфортной. Хотя голос владельца магазина был низким и тщательно модулированным, казалось, что он разрушает атмосферу.

— Э-э… нет, я полагаю, нет.

Ченнинг сунул руки в карманы. Хозяин лавки ничего не сказал, но вопросительно поднял брови. Как ни странно, Ченнинг почувствовал себя обязанным объяснить.

— Я искал что-то особенное для моей жены. Это наша третья годовщина. — Он одарил мужчину слегка извиняющейся улыбкой. — Боюсь, что я не вижу ничего подходящего.

Хозяин важно воззрился на Ченнинга, заметил сшитую на заказ кожаную куртку и Гуччи за четыреста долларов; за два удара пульса Ченнинг почувствовал, что его тщательно исследовали.

— У меня есть кое-что, что может вас заинтересовать, мистер…?

— Манделл, Ченнинг Манделл.

— Мистер Манделл. Я — Захари, — он наклонился с такой быстротой и готовностью, что на мгновение Ченнингу показалось, что хозяин пропал. Потом за грязной витриной мелькнуло что-то блестящее, и Захари возник с зеркальным подносом в руках. Ченнинг с удивлением увидел — ни пылинки не заметно на хрупких произведениях искусства, покоящихся на поверхности зеркала.

Он засмотрелся, как завороженный. Каждое было уникально, разного цвета, разной формы, разных поз, если такое слово можно использовать для описания абстрактного стекла. Хрупкие нити тянутого стекла двоились и делились, свивались, изгибаясь вверх и снова скручиваясь сами с собой, подставляя его изумленному взгляду постоянно меняющиеся, блистающие поверхности. Его пальцы зачесались пощупать, он наклонился ближе и осторожно потянулся…

— Будьте очень аккуратны, мистер Манделл.

Ченнинг глянул вверх, увидел, как пристально наблюдает за ним мужчина, и остановился, не коснувшись маленькой золотой фигурки, которая привлекла его внимание. Вместо этого он пробежал пальцами за воротом, чтобы высвободить свои кудри и стряхнуть с пиджака выбившиеся волоски. Они упали на грязную столешницу, и не успел Чаннинг моргнуть, как лавочник смёл их.

— Что это такое? — спросил Чаннинг.

Захари улыбнулся. У него были полные, женственные губы, которые казались излишне красными; Чаннинг осознал в замешательстве, что уставился на его рот, и заставил себя опустить глаза обратно на поднос с товаром.

— Я называю их… рамки.

— Рамки? — недоуменно спросил Ченнинг. — Но это такое… примитивное название! Оно плохо им подходит.

Ченнинг понял, что всякая надежда поторговаться испарилась; созерцание многоцветных кусочков наполнило его чувством детского трепета, которое он совершенно не пытался скрыть.

— Да, но хоть как-то!

Слишком длинными пальцами Захари безошибочно потянулся к тому стеклу, которое привлекло Ченнинга больше всего. Он вынул его из лотка и изящно поднял между большим и средним пальцами, вращая в разные стороны, как ювелир оценивает алмазы на прозрачность.

— Видите?

Захари подвинул предмет под нос Чаннингу, и тот прищурился, чтобы рассмотреть стекло в фокусе. Оно было еще красивее вблизи — ни трещинки, ни оббитых краев сред мириад стеклянных жилок. Но подождите — там, в середине, было что-то вроде дефекта…