Геннадий Тищенко - Аномалия Командора

— Если мы облегчим корабль на шесть тонн, то сможем не только вырваться из ловушки, но и послать сообщение на Землю…

— Шесть тонн… — задумчиво повторил Командор. — Значит, даже демонтаж защитной плиты недостаточен…

— Можно катапультировать аварийные запасы пищи, воды, кислорода, — неуверенно предложил он, искоса взглянув на показания приборов. Напряженность гравиполя продолжала увеличиваться.

— При многомесячном радиационном облучении лишь нормальное, или даже повышенное питание дает шанс выжить. К тому же аварийные запасы имеют массу менее тонны…

— Если не начнем торможение через сорок минут, то будет поздно, — напомнил штурман, взглянув на бортовой хронометр и шкалу гравиметра.

— Что если демонтировать и выбросить кресла, — предложил он. — Вместе они весят не менее центнера…

— А перегрузки при торможении? — хмуро спросил Командор.

— Можно на пол лечь, — поддержал его штурман. — К тому же можно демонтировать фальшпанели и некоторые дублирующие системы.

— Итак, слушайте мой приказ! — Командор резко встал и подошел к люку, ведущему в шлюзовой отсек. — Аварийные запасы — в контейнеры и за борт! Штурман демонтирует дублирующую систему и амортизационные кресла, физик складывает все это в контейнеры и передает мне в шлюзовой отсек. Я отправляюсь облачаться в скафандр. По местам. Дорога каждая секунда…

— А защитную плиту? — растерянно спросил штурман.

— Потом… А пока выполняйте приказ!

…Через двадцать минут около двух тонн грузов уже находилось в шлюзовом отсеке.

— Несите еще пару контейнеров с продуктами! — тоном, не терпящим возражений, приказал Командор. Он был уже в скафандре и готовился к задраиванию люка, ведущего из орбитального отсека в шлюзовой.

— Но ведь уже достаточно! — пробормотал штурман.

— Приказы не обсуждаются, — внезапно изменившись в лице, проговорил Командор.

— Не пускай его!!! — закричал вдруг штурман не своим голосом и бросился к шлюзовому отсеку.

Мощный удар бронированной перчаткой скафандра отбросил штурмана назад, в орбитальный отсек. Ударившись затылком о нульт, штурман мягко осел на пол.

— Время! — крикнул Командор. — Через восемь минут будет поздно!

И такая была убежденность в голосе Командора, что он не мог не повиноваться. Он был словно в полусне. Перешагивая через распростертое на полу тело штурмана, он помогал Командору вытаскивать в шлюзовой отсек все новые и новые контейнеры с пищей, водой и кислородом. Прошло три минуты, потом еще столько же… Штурман уже начал стонать и шевелиться, а они продолжали вытаскивать в шлюзовой отсек запасы, предназначенные для одного из них. Несмотря на свое состояние, он понимал, что это был единственно правильный выход. Кто-то должен был пожертвовать собой ради жизни остальных. Иначе они погибли бы все… А запасы пищи, воды и кислорода, необходимые для одного человека на время обратного полета, весили как раз около шести тонн. В этом случае отпадала необходимость в катапультировании противорадиационной защиты…

Позднее, вспоминая эти восемь минут, он пытался понять, как он мог смалодушничать?! Ведь не страх, не трусость были тому причиной… Вернее, не только или, может быть, не столько они?.. Ведь в эти минуты он думал и об открытии, которое только еще начало сформировываться в его мозгу. Вряд ли кто-нибудь, даже изучив записи показаний приборов, смог бы сделать выводы и прогнозы, которые позднее привели к созданию гиперпространственных звездолетов. Ведь он работал в этом направлении многие годы почти в абсолютном одиночестве. Если бы он погиб, если бы погиб его мозг… Впрочем, может ли даже создание теории гиперпространственных переходов служить оправданием?..

С необыкновенной ясностью он вспомнил последние мгновения жизни Командора…

…Штурман уже стоял на своем месте. Ему было легче. Он сделал все, чтобы помешать Командору, и не его вина, что в роковые минуты он был без сознания.

— …Простите меня за первый и последний в моей жизни обман… — раздался усиленный громкоговорителем голос Командора. — Позднее вы поймете, что иного выхода не было… На дискуссии о том, кто должен был жертвовать собой, просто не хватило бы времени. Я уже достаточно пожил… — из громкоговорителя послышалось тяжелое дыхание Командора. Видимо, он вытаскивал в открытый космос последние контейнеры. — Вот и все, успел… — послышался вздох облегчения. — До начала торможения осталась всего минута…

Штурман, слегка покачиваясь, подошел к пульту управления и включил обзорные экраны. Орбитальный отсек погрузился во тьму, а на экране засверкали яркие немигающие звезды.

— Я должен уже покинуть вас, — раздался голос Командора.

На экране с изображением открытого люка шлюзового отсека появилась фигура человека в скафандре. На мгновение Командор замер на краю бездны, затем, сделав на прощание жест рукой, резко оттолкнулся от люка и начал быстро удаляться. Через несколько секунд он превратился в едва заметную светлую точку.

— Слушайте мою последнюю команду, — внезапно громко сказал Командор. По-видимому, он решил использовать для последних секунд связи всю энергию, запасенную в скафандре. — До пуска двигателей шесть секунд, пять, четыре, три… — с каждым словом голос Командора становился все тише, но слово «пуск» штурман, державший палец на клавише включения двигателей, все-таки услышал. Повинуясь властному голосу Командора, палец его как бы сам собой вдавил клавишу, и из могучих аварийных двигателей исторглись струи ионизированного цезия, унося корабль из опасной зоны…

…С тех пор прошло тридцать пять лет… Никто, в общем-то, и не обвинял его. В конце концов он тогда выполнял приказ Командора и действовал в полном соответствии с инструкциями. Но он не мог забыть долгих месяцев возвращения, за которые штурман не произнес ни одного слова. Они оба выполняли свои обязанности молча. Это было страшнее любого суда и любого приговора. Впрочем, нет… Суд собственной совести был еще страшнее, мучительнее.

Все эти долгие годы работой он пытался заглушить внутренние сомнения и искупить свою вину. Если она была. Лишь много лет спустя, когда о Командоре были написаны десятки книг, которые он перечитал не раз и не два, он начал понимать логику поступков легендарного космонавта.

Да, Командор не разбирался в теории аномальных искривлений пространства. Но он разбирался в людях. Встреча с молодым творцом теории гиперпространственных переходов нужна была Командору для того, чтобы выяснить степень его убежденности в верности выводов.

Впрочем, молчание Командора, оказывается, вовсе не означало его некомпетентности. С удивлением он узнал, что Командор уже десятки лет содействовал всему, что могло приблизить эру межзвездных полетов. Больше того: к выводу о том, что лишь в случае гиперпространственных скачков межзвездные перелеты будут иметь смысл, Командор пришел задолго до появления первых работ по теории аномальных искривлений пространства. Этим и объяснялась та энергия, с какой он добивался разрешения на полет, который стал для него последним…