Валентина Щербакова - Сувенир

— Скорей бы. Вы нам хотите помочь в развитии, я так понял.

— Нет. Вмешательство в низшие эволюционно-экологические системы запрещено кодексом Галактического Интерсоюза. Каждый развивается самостоятельно. Думайте, растите, решайте свои проблемы.

— Жаль, — мысленно обиделся Санька, — хотелось бы сейчас.

— Сань, — Валерка и Генка покуривали у мотоциклов, — ты вроде договариваешься с лупоглазыми?

— Они с Центавра, — обернулся Санька, — извиняются, говорят, скоро поедем домой.

— Пусть поторопятся, — проворчал Генка, — надоело уже тут.

— Так и передам. — Санька вновь повернулся к центаврианам.

— Мои друзья просят поскорей вернуть их домой. Извините, у них свои дела. Кажется, вас понимаю только я.

— Мы и не ожидали контакта. Замечательно, что с тобой он получился. Жаль, что у нас не останется качественного снимка кентавра вблизи.

— Почему не останется? Вот они мы, снимайте.

— Нам нужен кентавр в движении. А вы уже ослаблены, ваши двигательные механизмы омертвели.

Санька засмеялся.

— Если за этим дело, то включайте вашу аппаратуру, снимайте на долгую память. Щас вам будет кентавр в движении!

— Ты шутишь, обожаемый кентавр?

— Не шучу. — Санька оседлал мотоцикл, завел и сделал пару восьмерок.

— Совсем сдурел, — комментировали его действия Валерка и Генка, — развлекаешь почтенных зрителей?

Аурл и Томт за стеной сияли от восторга.

— Матричный сканер уже включен. Полученную гиперграмму мы поместим в мемориальном комплексе.

— Тогда поехали. — Санька надел шлем и прикрикнул на Валерку с Генкой: — А ну, если не хотите кататься, уберите мотоциклы в сторону.

— Точно, с ума сошел, — буркнули те, но мотоциклы из центра откатили.

И Санька показал класс! Он выписывал невероятные кренделя и кривые, он крутился на одном колесе, переднем и заднем попеременно, он прыгал и поворачивал на бешеной скорости.

— Я не могу удержаться, коллега. — Телепатема Томта была окрашена в смущенно-раззадоренный цвет. Но Аурл уже и сам излучал мальчишеское озорство. Оба они вкатились в садок и принялись выделывать сложные па вокруг Саньки.

Валерка и Генка расхохотались и ринулись в общую компанию, оседлав мотоциклы.

— У нас и только у нас! — сквозь рев движков кричал Санька. — Советско-кентаврско-центаврский аттракцион фигурного катания! Большой парад-алле! Рокеры и кентавры! Сегодня и всегда!

А потом у Генки кончился бензин. Аурл и Томт испуганно заюлили вокруг остановившегося мотоцикла, в их телепатемах сквозило отчаяние.

— Твоему другу плохо, кентавр?

— Это мы виноваты, он умирает?

— Да нет, — засмеялся Санька, — просто кончился бензин, ничего, мы ему перельем, чтобы до дому добраться.

— Бензин? Горючая смесь, потребляемая механическим сердцем?

— Ну, можно сказать и так.

— Чтобы восполнить запасы бензина, вам нужно как можно скорее вернуться на Землю?

— Можете не торопиться, — покачал головой Санька, — успеем, еще не вечер. Поговорим лучше. Ведь мы теперь не скоро увидимся.

— Никогда, обожаемый кентавр.

— Ну вот! Не успели подружиться, и уже никогда не увидимся! Мне без вас, между прочим, скучно будет. Хоть иногда залетайте в гости.

— Тебе не будет скучно, обожаемый кентавр. Ты забудешь. Знать про нас вашей цивилизации пока недопустимо, слишком большая разница в интеллектах, вы еще слишком молоды для контактов. Поэтому вас троих придется освободить от памяти о событиях последних двух часов, того интервала времени, что вы находились здесь. Не бойся, мнемоглушитель действует безболезненно, никаких функций и рефлексов вы не утратите.

— Я не хочу забывать, — запротестовал Санька. — Подумаешь, цивилизация не доросла! Я-то уже дорос до контакта с вами.

— Тебя не будут понимать твои же соплеменники, когда ты заговоришь с ними о нас.

— А я и не собираюсь говорить с ними о вас. Пусть это моя тайна будет. Имею я право на тайну? Имею! А потом мое дело — помнить или забыть, а ваше дело — обеспечивать мою целость и сохранность, предки мы ваши или нет в конце концов? Так что никакого мнемоглушителя!

— Хорошо, обожаемый кентавр, пусть будет, как ты просишь. Но те двое забудут. Хочешь, мы на память усовершенствуем твой двигательный механизм? Он станет ближе к нашему. — В телепатеме сквозила горечь.

Санька тоже погрустнел.

— Сувенир с Центавра? Что ж, пусть будет сувенир.

Постовой регулировщик Алехин не мог понять, откуда взялась эта троица. Секунду назад их не было. А сейчас три рокера снова фырчали моторами. На том самом месте, откуда два часа назад исчезли. Алехин протер сонные глаза. «Надо будет в понедельник сходить к врачу, переутомляюсь я, видно, здорово, мерещится уже бог знает что». Привидения лихо покатились в сторону города, и остаток дежурства Алехин провел без сверхъестественных явлений.

Герой Социалистического Труда, почетный член Британского, Французского и Американского научных обществ, светило биотехники, академик Александр Витольдович Прохоров неторопливо возвращался домой с торжественного заседания по случаю его, Александра Витольдовича, и т. д. и т. п., шестидесятилетнего юбилея. Он завел термобиль в гараж — отличный широкий бокс в подвале дома. Термобиль был элегантен и послушен. Одна из самых первых разработок Александра Витольдовича, последующие были проще, надежнее, но термобиль дался тогдашнему молодому ученому особенно трудно, а потому и считался любимым детищем. Александр Витольдович захлопнул дверцу и прошел в глубь гаража, где помещался старый, но заботливо ухоженный мотоцикл «Восход». Мотоциклы давным-давно были сняты с производства, да и к этой машине, работай она, как ее забытые собратья, на бензине, топлива уже лет десять негде было достать: нефтепродукты канули в прошлое. По причине вытеснения двигателей внутреннего сгорания изобретенными академиком Прохоровым биодвигателями. Собственно, старенький «Восход» и был первой земной моделью биодвигателя. Только по сей день, как и сорок пять лет назад, об этом никто не знал, кроме Александра Витольдовича.

Он улыбнулся, вспомнив, как тогдашние его сверстники, «братья по колесу», недоумевали, почему это Санька бросил рокерство и засел за учебники. А он отмалчивался. Да и как он мог объяснить, что рокеры на трехколесных мотоциклах не ездят. И «Восход» его уже и мотоциклом назвать было нельзя.

Когда Санька садился за руль, машина слушалась беспрекословно, чутко реагировала на малейшее движение, и Санька сливался с ней так, что порой невозможно было различить, где начинается он и где кончается мотоцикл.

Александр Витольдович вновь усмехнулся. «Мотоцикл», которому за все сорок пять лет не понадобилось ни единой капли горючего! Которому для движения больше чем достаточно энергии сидящего в седле ездока. Он любовно погладил «Восход», тот заурчал. Извини, не сегодня, сказал Александр Витольдович и вышел на улицу. Звезды над его головой волшебно перемигивались. Такими они бывают только в детстве. Далеко, на мудрой планете, в Центральном реликтовом парке истории круглосуточно работал невиданный аттракцион. Развешанные тут и там шумоуловители доносили до восторженных зрителей надсадный рев древнего кентавра, симбиоза живого разума и механической плоти. Ошалело треща двигателем, кружа, выписывая восьмерки и сложные вензеля, перемежая прыжки с поворотами на месте, носился мотоцикл под управлением вихрастого мальчишки Саньки Прохорова, лихого рокера Алекса, призрака ночи.