Дэвид Седарис - яйцавсмятку дот ком

Я ненавижу компьютеры по множеству причин, но презираю их в основном за то что они причинили моей подруге — пишущей машинке. В демократическом обществе, казалось бы, нашлось бы место и для обоих, но компьютеры не намерены успокаиваться до тех пор пока я не начну делать чернильную ленту из старых футболок и варить в ванной забеливатель текста. Их цель — загнать Ундервуд в один ряд с пером и чернильницей в музей антикварных писательских приспособлений. Они рвутся к власти, и их необходимо остановить.

Когда мне говорят что я похож на человека который до сих пор лелеет свои виниловые пластинки, я отвечаю: «у вас сохранились пластинки? Где??» Но на самом деле я не собираю пластинки, просто чувствую как важно выразить солидарность с теми из-под кого выдернули ковёр. Мне не важен подсчёт слов или возможность перестановки абзацев нажатием одной кнопки, мне не нужен компьютер. В отличие от лёгкой дроби, которую выстукивают пальцы на клавиатуре компьютера, щелчки и удары пишущей машинки предполагают что строится что-то серьёзное. И в конце мизерного дня, вместо того чтобы скорбить по виртуальной пустоте, я всегда могу посмотреть в мусорную корзину на скомканные листы бумаги и сказать себе что даже если я провалился, то захватил с собой несколько деревьев.

Когда мне нужно покинуть дом на длительное время, я беру с собой свою пишущую машинку, и мы вместе претерпеваем муки прохождения через рентген в аэропорту. Лаптопы счастливо плывут по конвейеру, а меня заставляют отойти в сторонку и открыть свой чемодан. Мне кажется что это вполне заурядная часть багажа, но угасающая популярность пишущих машинок вызывает к ней подозрение не хуже чем к пушке с ядрами.

«Это пишущая машинка» — говорю я, — «на ней я печатаю гневные жалобы администрациям аэропортов».

Тут начались нажатия на клавиши и ручки, и я вынужден был объяснять, что для того чтобы появились слова, необходимо воткнуть машинку в розетку и вставить лист бумаги.

Жлобы покачали головами и посоветовали мне обзавестись компьютером. Это их работа — вольно стоять в плохо сидящей униформе и советовать вам как же жить дальше. То же самое мне посоветовали позже вечером, когда служащий отеля постучался ко мне в номер. Соседи, чей телевизор я прекрасно слышал в свой комнате, оказывается пожаловались ему на моё печатанье и он пришёл меня остановить. Его реакция была такова, что можно было подумать что я устроил из комнаты кегельбан. В грандиозном масштабе вещей, печатная машинка не так уж громка, как он её представлял, но спорить с ним было бесполезно. «Знаете», — заметил он на прощанье — «вам стоило бы обзавестись компьютером».

И тут я задумался над тем, что же со мной не в порядке, если дважды в день мне дают писательские советы люди в смешных головных уборах. Чем сильнее меня побуждают использовать компьютер, тем сильнее я сопротивляюсь. Один за одним, мои друзья меня покинули и примкнули к тёмным силам. «Как же я могу тебе написать, если у тебя нет емайла?» Они разговаривают о своих антивирусах и Дисковых Докторах, но тем не менее набираются храбрости упрекать меня, когда за обеденным столом я завожу разговор о запорах.

Кому нужны такие друзья? — думал я. И мне казалось что уж семья-то будет на моей стороне, но я был повержен в прах, когда моя сестра Эми притащила домой лаптоп карамельного цвета. «Я только использую его для емайлов», — сказала она. Эти слова, вылетевшие из её уст, причинили мне физическую боль. «Это классно», — продолжила она — «Тебе присылают всякие интересные вещи. Вот посмотри-ка.» Она нажала на кнопку, и там, на экране, голый мужик лежал на ковре лицом вниз. Его седеющие волосы были всклокочены, а руки закованы в наручники за рыхлой спиной. Тут в комнату вошла женщина, но лица её не было видно, только ноги, которые казались большими и злыми, обутые в остроконечные туфли на высоких тонких каблуках. Мужик на ковре пошевелился, и когда его яйца показались в камере, женщина среагировала так, как будто она увидела лысую стареющую мышь, за которой долгое время охотилась. Она с размаху наступила мужику на яйца носком ноги, затем развернулась и ударила по ним каблуком. Она продолжила их нещадно избивать, и, когда я подумал что женщина уже успокоилась, она перевела дух и начала всё по-новой.

Мне никогда не приходило в голову, что компьютер может вести себя как телевизор. Никто мне до сих пор не открыл секрет что изображение может быть таким чётким, и стоны от боли могут быть так натурально слышны. Это, подумал я, и было то что предвидел мой отец столько лет назад когда он не мог найти подходящих слов, не обязательно эту сцену, но нечто столь же способное создать ощущение чуда.

«Ещё раз?» — Эми нажала на кнопку, и наши лица окунулись в сияние экрана, и мы стали опять смотреть на будущее.