Алексей Мошин - Илья

– Ну, ты, ковурый, пошевеливай!.. Ишь, леший!..

Илья взмахнул кнутом и слегка стегнул левую пристяжную, тройка пошла веселее.

– Эх, виноходцы!.. Благодать, барин, – погода!.. Зелень-то пошла какова!.. И дорога просохла… О сю пору тут грязь бывает непролазная…

Зеленей я уже не видел. Всё было погружено в сумрак; на небе прорезались звёзды, а близко к горизонту сиял молодой месяц. Месяц летел вместе с нашей тройкой навстречу молодой роще, и вдруг, казалось, месяц стал подпрыгивать и задевать за силуэты обнажённых берёз. Роща пролетела, потянулось болото – и месяц стал неподвижен; только прыгало через кочки в воде болота его серебристое отражение.

Сыростью и лёгкой прохладой несло с болота.

– Самые охотницкие места, – пояснил разговорчивый Илья, – тут мне всё известно… Потому – здесь возрос… А после был в военной службе, да пять лет в Москве извозчиком ездил… легковым… А вот и опять на родной стороне живу… Ш-а-али!.. – стегнул Илья правую пристяжную, – чёрт её знает, – бежит, бежит, – как хватит нога о ногу!.. Тогда скачет на трёх ногах…

– Служил я под Варшавой, – у нас в эскадроне этакая-то лошадь была… Ко мне её вахмистр приспособил, опосля того, как я про него шутку сшутил… Дожидался я от него отместки: думаю – какую то сделает меланхолию? Ну, и нашёл он, чем досадить… Злоехидный был человек… Натерпелся я через того коня!..

– Люблю, когда барин не сердит, да не понукает… Сам тогда стараюсь… А то бывало, когда легковым ездил… в Москве-то… За питиалтынный посадишь, а он понукает: живо поезжай!.. Что вы, мол, господин: еду я постепенно, – как, значит за питиалтынный… Ишь она, – ишь она!..

И он два раза стегнул правую, которая опять было побежала на трёх ногах.

Коренной бежал добросовестно и так хорошо, что Илья ни разу его не стегнул, только чуть пошевеливал вожжами.

– А то ещё вахмистр было вздумал мне насолить, – зазнобу хотел отбить… Подозрительный был человек… А она то краля была… Глаза у ней были подманчиватые, – так и смотрят… Вахмистр ей про меня отбивные письма писал… А то раз меня не было, как она пришла, – вахмистр ей про меня наговаривать начал… «Разве, говорит, вы геометрию эту не знаете, что откеда он, да какой он?» А она меня больно любила, – никому веры не давала… Вахмистр-то говорит, а она – смеётся, хохочет, легкомысленно принимает, – будто бы, как ветер в болоте… Ниглижа…

– Вахмистр был щёголь… всегда перед зеркалом находился и уж такой злющий: сказать ничего не смей: сейчас изображает какую-то физономию… а то – драться…

– Илья, откуда ты этакие слова знаешь: «Ниглижа»… «Геометрию»…

– А как же, барин, – неужели мы образования не понимаем… Двоих седоков, бывало, в Москве везёшь, – каких-то слов не наслушаешься… Вот и запоминаешь… Я, ведь, способный, понятливый… А вот только не мог я от господ добиться, что такое обозначает: «Милодия?..» Такое мне всё неподходящее объясняли… А слышал я это слово в Москве, – седока вёз, купца, так надо полагать из провинции, приезжий… с ним ехала девица, он ей рассказывал: «Наш городок маленький, а торговля – правтическая». А потом и говорит ей: «Что это у тебя, Лизынька, в лице за милодия какая-то?.. Даже как будто отвратительно смотреть!..» А она ему отвечает: «Вот, – говорит, – вам не нравится, когда я невесёлая бываю, а сами уезжаете, оставляете меня без всяких последствий»… А купец стал её попрекать: «Ты, говорит, такая-то была и этакая!..» Эх вы, милые, виноходцы!..

Тяжёлым гнётом ложилось на душу это множество наносных, искажённых слов в речи простого русского человека. Я понял, что Илья имеет пристрастие к мудрёным словам, которые с завистью ловит и старается запомнить, искажая и понимая их по своему и очень гордится тем, что он знает мудрёные слова. «Бедный Илья!.. – думалось мне, – что, если бы его любознательность была направлена по хорошему руслу?»

Ехали несколько минут молча. Дорога шла полем.

– А вона деревня моя, – огоньки-то светятся!.. Пожар был у нас недавно, – ужасти какой!.. В одной избе, у Митрия-кузнеца чуть двое ребят не сгорели… Совсем изба-то кругом в огне была… А то ещё у нас в полку была история…

– Подожди… Как же детей-то спасли… из огня?..

– Бог помог, – я водой окатился, да кинулся, и вынес обоих…

– Ты?.. В огонь кинулся?.. Обжёгся?..

– Говорю: Бог помог… Только волоса подгорели… Так вот, барин, – была у нас в полку история… Захотелось нашему генералу на высшую должность… Дела!.. В каких чинах – и то какая перегордия одолела!.. Зависть-то!.. Сделали сюжет… Чтобы на образец был полк!.. Такие строгости пошли, – никаких не стало возможностей…

– Т-пр-ру!..

Осадил вдруг Илья лошадей:

– А ведь мы, барин, приехали!..