Владимир Абрамович - Деньги

Брагин не пошёл домой, а вышел за ворота и бесцельно побрёл по улице. Густой, мокрый туман, заполонявший улицы, казалось, наполнил и его душу, мозг и всё в нём было серо, беспросветно, мутно, как эта тяжёлая мгла осеннего ненастья…

Проходя мимо эстампного магазина, он невольно остановился, увидев в витрине свою картину. Она была уже вставлена в тяжёлую, широкую раму из тёмной бронзы, придававшую ей вид драгоценности, заключённой в роскошный футляр. Сбоку на раме висел маленький билетик, на котором значилось: «Печаль» 300 р.

Брагин схватился за голову. «Триста рублей! Возможно ли?» Его охватила лихорадочная дрожь, и, не отдавая себе отчёта, он стремительно вошёл в магазин.

– Вы продаёте мою картину за триста рублей, – сказал он приказчику, едва справляясь со своим волнением, – а мне дали за неё… десять!

Из-за конторки вышел владелец магазина и строго уставился на него глазами.

– Что вам угодно? – резко спросил он, наступая на Брагина.

Художник вздрогнул и, отступив, так же взволнованно, но тише, проговорил:

– Вы не хорошо… недобросовестно поступили со мной… Картина, по вашей оценке, стоит триста рублей, а вы…

Купец смерил его с ног до головы презрительным взглядом и спокойно, отчеканивая каждое слово, сказал:

– Я не знаю, кто вы, и о какой картине вы говорите. Ваша претензия, молодой человек, похожа на шантаж! Да-с! Лучше не доводите дела до вмешательства полиции, иначе вам придётся плохо!

Он в упор смотрел на Брагина своими холодными, стальными глазами, и художник почувствовал на своем лице холод, подобный тому, какой должен ощущаться от прикосновения какого-нибудь мокрого, скользкого гада. Ему стало жутко и противно и, ни слова не говоря, он вышел из магазина, передёргивая от чувства гадливости плечами…

Сзади него послышался сдержанный, угодливый смешок приказчика…

«Ужас, ужас, что делают деньги с людьми!» – думал Брагин, уныло бредя по улице: «Какое-то проклятие тяготеет над человечеством в образе денег, дьявол, рассыпавшийся по миру золотыми и серебряными кружками!»

Незаметно для себя, он вошел в ворота дона, где была его квартира и стал медленно подниматься по лестнице. На десятой ступени он почувствовал под ногой какой-то твердый предмет, машинально остановился, нагнулся и поднял небольшой сверток, похожий на книжку, завернутую в белую бумагу.

Продолжая подниматься вверх, Брагин равнодушно разворачивал сверток, и вдруг остановился, как вкопанный. Колени его задрожали, и он должен был опереться о стену, чтобы не упасть. Белая бумага упала к его ногам и в руках у него лежала толстая пачка радужных сторублевых бумажек.

Первое впечатление находки было настолько сильно, что у Брагина потемнело в глазах, в ушах зазвенело, и он быль близок к обмороку. В эту минуту он не испытывал никакой радости от внезапно свалившегося на него богатства. Он был, только поражен, ошеломлен неожиданностью, удивительным случаем, давшим ему в руки такую крупную сумму денег. И минуты две стоял он так на лестнице, прислонясь к стене и глядя дрожавшую в его руках пачку кредитных билетов почти сумасшедшими глазами…

Но тотчас же, вслед за остолбенением, явился страх, вызванный мыслью: не видел ли кто-нибудь, как он поднял деньги? Он посмотрел вверх и вниз по лестнице, прислушался. Голосов и шагов не было слышно. На самой верхней площадке жалобно мяукала кошка, со двора доносилось глухое, стонущее воркование голубей и слышался мерный шорох, производимый дворником, загонявшим метлой со двора в сточную канаву дождевую воду…

Брагин улыбнулся, сунул деньги в боковой карман пальто и с сильно бьющимся сердцем стал подниматься на третий этаж.

Около двери своей квартиры он вдруг подумал о том, что жене его, подверженной сердечным припадкам, нельзя сразу, без подготовки, сказать о находке. Это может сильно взволновать её и вызвать припадок. Кроме того, у него явилось сильное искушение посчитать наедине деньги, узнать, каким состоянием обладает он. И отдёрнув уже протянутую к звонку руку, он отошёл от двери и стал быстро спускаться вниз.

Сбежав с последних ступеней, он вспомнил о брошенной им на лестнице бумаге, в которую были завернуты деньги. Эта бумага могла быть уликой в том, что деньги найдены одним из живущих по этой лестнице жильцов. Брагин испугался и бросился обратно, прыгая через две-три ступени, схватил бумагу и, скомкав сунул её в карман. Сердце его бешено стучало, он задыхался от волнения, руки и колени дрожали. Он с минуту отдыхал, держась за перила, стараясь овладеть собой и подавить волнение. Немного успокоившись, он придал себе спокойно-равнодушный вид, чтобы кто-нибудь из случайных встречных не мог заподозрить, что у него случилось что-нибудь особенное, и стал медленно спускаться по лестнице.

В это время на площадке второго этажа шумно открылась дверь, и кто-то стремительно побежал вниз по ступеням. Брагин задрожал, инстинктивно посторонился и замер. Мимо него пронёсся какой-то парень в сапогах бутылками, с клеёнчатым картузом на голове. Художник заметил только его мертвенно белое ухо и подумал о том, что и лицо парня должно быть таким же мертвенно бледным. «Не он ли потерял деньги?» – мелькнуло у него в мозгу, но он тотчас же рассмеялся этой мысли: Откуда у этого парня могли быть такие деньги! Какая нелепая мысль пришла ему в голову!

Во дворе никого не было. Дворник, сгонявший воду, был уже за воротами и там, слышно было, с кем-то разговаривал, должно быть, с тем парнем, который только что сбежал по лестнице. Оглядевшись кругом, Брагин прошёл на чёрный двор и забрался в узкий, полутёмный проход между отхожим местом и стеной соседнего дома. Здесь, постояв немного и прислушавшись, он вытащил из кармана деньги и принялся считать их дрожащими от страха и волнения руками.

Считать пришлось недолго. Пачка состояла из десяти небольших, одинаковых пачек, в каждой из них было по десять сторублёвых бумажек. Всего в руках у Брагина было десять тысяч рублей.

Эта цифра снова вызвала у него головокружение, но уже лёгкое и приятное. Чувство неудержимой радости распирало его грудь, стучало в висках, дрожало во всех мускулах и фибрах тела.

Десять тысяч рублей! Ведь, это – благополучие всей жизни его, жены и ребёнка! Всегда оплаченная квартира, ежедневный обед, освобождение от мелких, но страшно назойливых и мучительных долгов, а главное – возвращение к искусству, собственная студия, возможность спокойной работы и тихого творчества – мог ли он когда-нибудь мечтать обо всем этом!

Он протирал глаза, перелистывал кредитки, чтобы ещё и ещё раз убедиться, что это не сон, а самая настоящая, самая удивительная, непостижимая действительность…