Вадим Федоров - Секс, трава, виагра

Утром я проснулся полностью отдохнувший и весёлый. Спустился на завтрак. Спросил Мартину. Не её смена. Ну да ладно. Позавтракал. Поднялся в номер. Собрал вещи в рюкзак. Спустился вниз к рецепции, сдал ключи. Походя к парковке, увидел знакомое лицо. Мартина.

– Добрый день, пан.

– Добрый день, Мартина.

Пауза.

– Я хотела спросить вас только об одном. Почему вы меня вчера пригласили, но когда я пришла, вы не открыли номер?

– Как пришла? – я обалдело уставился на неё. – Я тебя битый час прождал. Я ждал тебя.

– Я была в пять минут двенадцатого. Я стучала. Никто не открыл.

– Не может быть, – я растерянно смотрел на Мартину, – я ждал тебя. Я бы услышал стук.

– Я стучала, никто не открыл, – грустно сказала официантка, – а я, как дура, стояла около этого номера для новобрачных и не знала, что мне делать…

– Я был в другом номере, прости, – хрипло выдавил я, – я поменял номер, когда въехал в отель.

Она минуту посмотрела на меня, потом расхохоталась и чмокнула в щеку. Развернулась, быстро пошла по дорожке к автобусной остановке. Пройдя шагов двадцать, остановилась, оглянулась и прокричала мне:

– У вас ещё будет романтический тур. Обязательно. Вдвоём.

В октябре в славном городе Мюнхене проводится праздник пива под названием Октоберфест. Две недели народ со всего мира сидит в шатрах на лугу возле вокзала и хлещет пиво. Под музыку и пляски. Зрелище незабываемое. и хоть раз в жизни его стоит посетить.

Естественно, ехать на личном транспорте в Мюнхен на пивной фестиваль не очень умная затея. Поэтому группа инициативных товарищей арендовала автобус в Праге, и мы с женой тёплым осенним утром вместе с дружной компанией отправились в сопредельное государство пить пиво.

Приехали в Мюнхен около 11 часов утра. Автобус долго кружил вокруг знаменитого луга Терезы, затем все ж таки припарковался, выплюнул нас и затих. Мы же быстренько заскочили в ближайший шатёр, заняли места, бахнули по первой пол-литровой кружке креплёного пива и маленькими группами отправились осматривать окрестности.

Атмосфера на фестивале была замечательная. Музыка, улыбки, пиво, национальные костюмы, пиво, официантки, тащащие на себе по 20 кружек зараз, сувениры на каждом углу, пиво, пиво и пиво… К пиву подавали четвертинки кур. Пересоленных настолько, что сразу же хотелось залить эту смесь соли и курицы чем-нибудь. Естественно, заливалось пивом, которое именно на фестиваль варилось крепче обычного.

Осмотревшись, мы собрались за нашим столиком и жахнули по второй. Закусили курами. Сразу же запили их новой порцией пенного напитка. Затем опять курица, и вновь пиво. Кружек через 5 народ расслабился, завязались разговоры ни о чём, знакомства с теми, с кем ещё не знаком, и всё это на фоне непрекращающейся музыки и людского гомона.

Пообщавшись со своими попутчиками, я решил прогуляться по шатру – народ посмотреть, себя показать. География посетителей впечатляла. Немцы, чехи, русские, французы… Половину длинного стола занимала группа туристов из Японии. Я подсел к ним, попытался пообщаться. Получилось. Хотя они говорили на японском, а я – на русском.

Напротив меня уселись два молодых немца. Наголо стриженные, в национальных костюмах с подтяжками. Они угрюмо смотрели на моих японцев и неторопливо пили пиво. Иногда бросая друг другу реплики на своём немецком языке.

– Ребята, вы чего такие смурные? – обратился я к ним.

Бритоголовые покосились на меня, но ничего не ответили. Физиономии их выражали брезгливость. На фоне общего веселья они очень отличались от остальных участников праздника.

– А давайте выпьем за дружбу, – я предпринял новую попытку наладить контакт между собой и новыми собутыльниками. – На здоровье!

Немцы мрачно глянули на меня и отодвинули свои бокалы с пивом. Чокаться они явно не хотели.

– Да и хрен с вами, – махнул я на них рукой, – нам и без вас весело.

Я отвернулся от мрачной парочки и присоединился к веселящимся японцам. Бритоголовые между тем допили своё пиво, ещё раз с брезгливостью глянули на веселящихся иностранцев и медленно побрели к выходу. Один из них, проходя мимо меня, чуть качнувшись в мою сторону, чётко и внятно произнёс: рашен швайн.

– Чиво? – я мгновенно очутился на ногах. Но бритоголовые уже выходили из шатра. Я ринулся за ними. Догнал в переходе между шатрами и повторил вопрос:

– Ты чего сказал, сука?

– Рашен швайн, – глумливо улыбаясь, повторил бритый.

Я резко выбросил руку вперёд, сжав её в кулак. Хук правой был выполнен на отлично, несмотря на пять выпитых литров пива. Бритый свалился как подкошенный. Тут же откуда-то появились несколько полицейских, заботливо подняли бритого с земли и что-то начали спрашивать у нас обоих по-немецки. Я, естественно, ответил по-русски:

– А он первый начал…

Бритоголовый же минут пять распинался, постоянно трогая свой заплывший глаз. Полицейские внимательно выслушали его и завели мне руки за спину. Я не сопротивлялся. Достали одноразовые пластмассовые наручники. Затянули их на запястьях. Я напряг руки.

Бритый же не унимался, рассказывая, как его подло избил пьяный русский. Примчалась медицинская помощь в виде долговязой девицы в униформе. Она обработала чем-то синяк у бритого, и его наконец-то увели. Видимо, в госпиталь. Я же, сложив правую ладонь лодочкой, высвободился из наручников. Спасибо занятиям по классу фортепиано в далёком детстве. Попытался что-то объяснить служивым, жестикулируя руками. Они обалдело уставились на мои свободные руки, завели их вновь за спину и затянули вторые наручники. Я снова напряг руки.

Меня посадили в машину. Мы проехали метров 50 и заехали между шатрами в огороженный дворик, примыкающий к полицейскому участку. Затем все ушли куда-то минут на 10, я остался один в машине. Попытался освободить руки от наручников. Получилось. Попытался выбраться. Никак. Дверцы заблокированы. Успокоился и стал ждать своей участи. Мучительно хотелось пить после всех этих пересоленных куриц.

Подошли двое полицейских, вытащили меня из машины. Поругались на то, что я распутался, завели руки за спину, завязали новые наручники. Завели в помещение. Там заполнили какие-то бумаги, отобрав у меня паспорт. Пока заполняли, я опять развязался. Немцы на это уже не прореагировали. Лишь затолкнули в комнату, где вместо двери была решётка. Вдоль стенки стояли скамейки. Обезьянник, – понял я.

– Воды дайте, – попросил.

– Ich verstehe nicht, – ответил дежурный и отвернулся.

А пить хотелось ужасно. Я ещё пару раз обратился с просьбой о воде на русском и английском. Не понимали. В знак протеста решил попеть песен. Благо глотка у меня лужёная, как-никак болельщик с самого детства. Правда, медведь мне в этом самом детстве на ухо наступил. Но главным для меня были не вокальные данные, а громкость. Сначала я спел гимн Советского Союза, затем «Вихри враждебные веют над нами…» Когда я затянул «Дубинушку», немцы засуетились. Работать им не было никакой возможности. Я заглушал всё. Сначала они ругались на меня на германском языке, потом просили прекратить на английском. Затем где-то нашли русскоязычного мента. Он спросил, когда я перестану петь.