Стэн Барстоу - Сегодня и — завтра

Она проводила его до дверей и вернулась в гостиную. Мать стояла на коврике у камина.

— А тебе не кажется, что пора бы дать мне прочесть твой роман?

— Если ты в самом деле хочешь…

— Конечно, хочу. Во-первых, мне это интересно, а во-вторых, уже в понедельник знакомые начнут останавливать меня на улице и расспрашивать о нем, должна же я все-таки знать, что сотворила моя дочь, правда?

Рут сказала:

— Я сейчас его принесу. — Она поднялась к себе в комнату и вернулась с рукописью. Мать взвесила стопку листов на руке.

— Ого, сколько!

— Да нет, книга не будет толстой.

— Во всяком случае, читать в постели ее неудобно. Надо же было столько страниц напечатать, а я-то и знать ни о чем не знала.

— Перепечатка — самое пустое дело, — сказала Рут. — Когда добираешься до последней страницы, даже смешно становится.

Миссис Хэттон пробежала глазами несколько страниц.

— Рут… но это… словом, тут нет ничего сенсационного? Я хочу сказать: сейчас в книгах можно обнаружить такое, чего я не потерплю в своем доме.

— Мама, я написала роман, — сказала Рут. — Это не сказочка и не сочинения, где грязь показана ради грязи или ради денег. А что это такое, прочтешь и увидишь.

Молодой репортер позвонил на следующее утро и попросил фотографию Рут. Миссис Хэттон дала ему портрет, снятый еще в ту пору, когда Рут училась в колледже. Рут это отнюдь не пришлось по вкусу. Она знала, что не такая уж она уродина. Ей не раз говорили, что у нее красивые ноги, и было время, когда, увидев себя в зеркале, она замирала и подолгу любовалась своей гладкой кожей и узкой талией, подчеркивавшей высокую грудь, испытывая чувственное наслаждение от сознания, что кто-то будет поклоняться всему этому, и радуясь, что она сможет кому-то это подарить и кто-то с благодарностью примет ее дар. Ведь было же… Но с этой фотографии смотрело бледное лицо в очках, с вялой полуулыбкой — лицо человека, не способного ни на что яркое, разве что сидеть за учебниками, сдать экзамен, написать книжку. Ну что же, с кривой усмешкой подумала она, в этом есть доля правды.

Мать читала рукопись днем, пока была одна дома. Рут обнаружила, что напряженно ждет ее реакции, и попыталась что-то угадать по поведению матери. Но та ничем не выдавала своих чувств, и они не обменялись по этому поводу ни словом, пока миссис Хэттон не дочитала до конца.

— По-моему, это хорошо написано. Хотя не знаю, что подумают другие. — Рут молчала. — Во всяком случае… видишь ли, я как-то не ожидала, что ты напишешь такую книгу.

— Вот как?

— Ты… ты знала кого-нибудь в колледже, кто делал аборт?

— Можно ведь узнать что угодно, если держать глаза и уши открытыми, разговаривать с людьми, слушать, что они рассказывают, и дополнять недосказанное воображением.

— Но эта девушка, которую ты описываешь, у которой роман… Разве так уж необходимы были все эти подробности?

— Мне хотелось написать возможно жизненнее и правдивее.

— Да, но… должна признаться, меня не раз бросало в краску. Собственно, там есть такие вещи, о которых даже я толком не знаю.

— Ну что ты, мама. Ты же родила троих детей.

— Во всяком случае, не знала, пока не вышла замуж.

— Времена меняются.

— Да. Значит, я должна примириться — видимо, ничего другого мне не остается, как примириться с тем, что ты уже…

— Мама, — решительно прервала ее Рут, — книга — это книга, а моя личная жизнь никого не касается.

— Все равно, как подумаю, что ты подвергала себя смертельному риску… А я-то считала, что так хорошо воспитала тебя — всех вас троих.

— Извини, мама, но если ты называешь хорошим воспитанием то, что ты научила своих дочерей варить, жарить и шить, следила, чтобы они были сыты и одеты, заставляла их раз в неделю посещать церковь, но почти ничего не рассказала им о важнейших сторонах жизни, чего же тут удивляться, что они подвергаются смертельному риску, как только выходят из дома.

— Ну, если ты так считаешь…

— Извини, мама, — сказала Рут. — Я вовсе не хотела тебя обидеть.

Она, конечно, была чересчур резка, но ведь она защищалась, боясь, как бы не подорвали ее уверенности в себе, как бы гордость тем, чего она достигла честным трудом, не превратилась в стыдливый конформизм с его поистине непристойным подходом к жизни, который она так презирала.

— Мне очень жаль, если ты считаешь, что я тебе ничем не помогла, — сухо заметила ее мать.

— Это все не так уж важно, лишь бы… — начала Рут и умолкла.

— Лишь бы — что?

Ей хотелось сказать: лишь бы ты не изуродовала меня, навязав мне свою мещанскую чувствительность. Но это только еще больше оскорбило бы гордость матери.

— Мама, — осторожно начала она, — я знаю, что неизбежно найдутся люди, которые наклеят самые страшные ярлыки на то, что я написала. Но я надеюсь, куда больше окажется тех, которым понравится книга, которые ее оценят или, по крайней мере, с уважением отнесутся к ней. И мне хочется думать, что ты принадлежишь к числу этих последних и что ты — на моей стороне.

— Ты знаешь, что я всегда на твоей стороне, что бы ты ни делала, и я буду защищать тебя до последнего. Но я не могу не пожалеть, что ты не написала… ну, более изящной книги, более нравственной. А уж что отец скажет, я даже и представить себе не могу.

— Неужели она тебя нисколько не тронула? — спросила Рут. — Неужели тебе совсем безразлична судьба этой девушки?

— Нет, что ты, мне ее очень жаль. Столько горя и страданий. И молодой человек, несомненно, безобразно обращается с ней. Но, с другой стороны, я не могу не понимать, что во многом виновата она сама. А эта жуткая женщина — ее мать, которая все время принижает своего мужа…

Губы Рут начали растягиваться в улыбку, но мать не смотрела на нее и не заметила этого. Они помолчали, и миссис Хэттон вздохнула.

— Надеюсь, однако, все кончится хорошо.

— Сенсация на один день, — сказала Рут.

— Я все-таки жалею, что поспешила позвонить в газету. Мне надо было сначала прочитать роман и как-то с ним освоиться.

Рут рассмеялась.

— Сейчас это уже не имеет значения. Будем надеяться, что роман принесет мне кучу денег. И тогда это оправдает меня в глазах всех.

Ох, эта ее чертова стеснительность!

Все началось в понедельник утром на ее первом уроке в младшем классе, когда она заметила, что девчушки, сбившись в кучку, о чем-то перешептываются.

— А я видела вашу фотографию в газете, мисс.

— Вы действительно сделали книгу, мисс?

— Не сделала, а написала, — поправила Рут. — Написала книгу.

— Так правда, мисс?

— Да, правда.

— А о чем она, мисс?

— Вы будете выступать по телевидению, мисс?

— Давайте все сядем и успокоимся, хорошо? Сейчас не время об этом. Сегодня мы займемся приготовлением бисквитов…