Леонид Гришин - Эхо войны

– Иди ко мне жить.

– Ты меня в работницы приглашаешь или в жены? – она улыбнулась.

На щечках появились ямочки, а в глазах засверкали искорки.

– Да я не знаю, наверное, в жены.

– Как же так ты, казак, мужицкую нищенку в жены?

– Да! Выходи за меня.

Она задумалась, опустив свои пушистые ресницы. Егор подошел к ней, взял за плечи.

– Ты согласна? Как тебя звать?

– Пелагея.

– Пойдем в хату, – он обнял ее и повел в дом.

– Вот, будь здесь хозяйкой.

– Погоди, как тебя звать – величать?

– Меня Егором, а отца – Прокопием.

– Расскажи о себе, Егор Прокопьевич.

– Родился здесь, в станице. Воевал не знаю как – хорошо или плохо, но жив остался. Женился, дочь у меня, седьмой годик ей, а жена второй год как умерла. Работаю на мельнице. Будь матерью для моей дочери.

– Трудно быть второй матерью, а не мачехой, а посему пойду я к тебе в работницы, а если признает твоя дочь во мне вторую маму, тогда и делай предложение в жены, если к тому времени не передумаешь, а не признает – уйду, чтобы не колоть твое доброе сердце на две части. Сейчас, Егор Прокопьевич, идите, отдыхайте, а я маленько приберусь. Небось, всю ночь не спали.

Егор пошел в комнату, разделся и лег. Ему было спокойно и хорошо, он был уверен, что его дочь тоже полюбит эту женщину.

…Пелагея решила приготовить обед. Она спустилась в погреб, взяла три картофелины, одну морковку, один бурачок и кусочек сала. В кладовке нашла крупу, лук, чеснок. На печку поставила два чугунка с водой, а когда вода закипела, в один положила очищенную и маленькими кусочками нарезанную картошку, бурак, нашинкованный тоненькими полосками, и одну треть стакана пшеничной крупы. В другой чугунок высыпала стакан крупы. Сало измельчила, положила в сковородку, поставила на плиту, а когда оно растопилось, и шкварки приобрели золотистый цвет, она их отделила, а часть жира отлила в кружку. На остатках жира стала поджаривать мелко порезанную морковку, затем лук. Когда лук приобрел золотистый оттенок, она положила туда шкварки и добавила воды, а затем перелила в чугунок, где уже картошка и бурак сварились, – первое блюдо готово.

Она взяла еще кусочек сала, мелко порезала и положила на сковородку, туда же вылила из кружки жир, и как только сало начало топиться, добавила мелко нарезанный лук, дав ему немного обжариться. Затем перелила в чугунок с уже сварившейся крупой, перемешала – второе блюдо готово. Солила она, недосаливая, поскольку не знала вкуса Егора.

Затем она взялась за уборку. Вынесла из кухни лишнее, подмазала и подбелила печку, вымыла полы и стала собирать на стол. Достала квашеной капусты, нарезала лук колечками, соединила и полила подсолнечным маслом. Поставила тарелки под суп и кашу. Присела и задумалась, где она будет спать. Решила, что лучше всего ей поселиться во времянке. Она пошла туда наводить порядок.

Егор проснулся. Стал прислушиваться, но с кухни не доносилось ни звука. «Неужели ушла», – подумал Егор. Но запахи вызывающе манили на кухню. Егор встал, оделся, вышел на кухню и удивился: «Как она смогла все это сделать?»

Пелагея зашла в хату, увидела, что Егор заглядывает в чугунки:

– Умывайтесь, Егор Прокопьевич, а я на стол соберу.

Она наполнила миску борщом, поставила на стол, рядом капусту и хлеб. Егор сел.

– Почему одна миска? Садись со мной кушать.

– Нет, Егор Прокопьевич, не положено работнице за один стол с хозяином садиться.

Егор стал обедать один. Взял стручок красного перца, мелко порезал, размешал в миске с борщом. Пелагея хотела сказать, что очень горько будет, но промолчала. Егор ел неспешно, не чавкал. Хлеб откусывал аккуратно, набрав ложку борща, касался хлеба, чтобы ни одна капля не упала на стол. Пелагея стояла у плиты, наблюдала, как ест этот большой красивый человек. Как только миска опустела, Пелагея подала кашу и кружку компота. Обед закончен. Пелагея стала убирать со стола.

– Пелагея, подойди ко мне.

Он взял ее руки, приложил ладошки к своим щекам, почувствовав их бархатную нежность

– Спасибо тебе за вкусный обед. Спасибо этим ручкам за работу.

Он держал ее ручки у своих щек, потом посмотрел ей в лицо, а там из-под пушистых ресниц капали слезы. Егор встал, прижал Пелагею к себе:

– Полюшка, Полюшка, что ты?

Она прильнула к нему. Они стояли, прижавшись друг к другу.

В субботу, уходя, Егор сказал, что с работы пойдет на рыбалку, а к приезду сестры и дочери вернется. Пелагея с вечера поставила тесто на пирожки. Утром встала рано, стала готовить обед. Она беспокоилась: «Вдруг сестра приедет раньше, чем придет Егор с рыбалки?»

Так и случилось. Пелагея услышала стук калитки и увидела входящую женщину с девочкой. Пелагея вышла, поздоровалась:

– Здравствуйте, Дарья Прокопьевна и Ольга Егоровна.

Женщина удивленно посмотрела на нее:

– Ты кто такая?

– Работница я. Пелагеей меня звать. Егор Прокопьевич устает на работе, вот я ему по дому помогаю – убираю, кушать готовлю.

– Работница аль полюбовница?

Пелагея промолчала.

– Проходите в хату. Устали с дороги?

Дарья зашла в хату. Все чисто, вкусно пахнет. На столе стоят три миски с пирожками. Девочка спросила:

– Тетя Пелагея, можно пирожок?

– Да я не знаю, спроси у Дарьи Прокопьевны.

– Теть Даш, я хочу пирожок.

– Коль хошь – бери.

– А с чем они?

– Эти с курагой, эти с яблоками, эти с картошкой.

– Я с яблоками и курагой возьму.

В это время Пелагея увидела входящего в калитку Егора.

– Извините, Дарья Прокопьевна, Егор Прокопьевич пришел, пойду ему помогу.

– Папа, папа пришел, – закричала девочка и с пирожками в руках выбежала из хаты, – папа посмотри, каких пирожков тетя Пелагея напекла. Вкусные! На, попробуй, откуси, только один раз.

Дарья зашла в комнату Егора: чисто, убрано, вещей Пелагеи не видно. «Где спит?» – подумала она. Зашла в детскую, и здесь порядок. Над кроватью висит картина: река, луг и березовая роща. Не кубанский пейзаж. Дарья рассматривала картину и не услышала, как вошел Егор.

– Мне тоже нравится. Здравствуй, сестричка!

– Здравствуй, здравствуй, братец! Что, полюбовницу завел? Она ж не наша, она – кацапка. Мало казачек, которые на тебя заглядываются? Да за тебя любая казачка с радостью пойдет!

– Может быть, может быть, но полюбил я эту женщину. Скажу тебе, сестричка, так полюбил, что и не знаю, что будет со мною, если она уйдет. Не полюбовница она мне, а в жены пойдет, если дочь моя Олечка признает ее второй мамой. Спасибо тебе, что ты заботишься о моей дочери, но я хочу, чтобы эта женщина стала ей матерью, а мне женой.

– Рада за тебя, братец! Вижу, хорошую женщину в жены берешь. За Олечку не переживай, сдружатся они. Где они?

– Зайчика я принес. Они пошли кормить его.