Леонид Гришин - Укрощение

– А почему я отказываюсь?

– Мне так сказали, – удивился нотариус, – что такой отказ вами дан, а дом будет разделён на две части.

– Нет, я не отказываюсь, я думал, что отказываются дети, поскольку они не принимали участия в строительстве, а мать перед смертью им оставила по 30 тысяч долларов.

– Если это нигде документально не засвидетельствовано, то процедура разрешится по закону.

– А что по закону?

– Вам положена половина дома плюс одна треть от второй половины.

Дочери со мной не разговаривали, да и между собой тоже. Я подписал бумагу о том, что вступаю в законные права. Обе дочери, не прощаясь, уехали. Через неделю я получил письмо от Татьяны, в котором она заявила, будто я обокрал её и своего внука, и что раз я отдал всё Ленке, то больше ни увижу ни её, ни своего внука. Нечто подобное получил и от Ленки. Она писала, что я пожадничал, взяв половину дома, мало мне, что ли, старого дома, что я за этот зубами ухватился так, что меня не оторвать…

Спустя месяц я как обычно работал в сервисном центре. Вдруг заходит какой-то незнакомый мужчина и говорит, что он тут хозяин.

Я был удивлён, но на моё удивление он предъявил документы, среди которых был договор купли – продажи.

В моих услугах, как мне было сказано, нужды нет, и я оказался за дверьми. Звоню Лене, спрашиваю, как же так, почему не посоветовалась, зачем продала.

– Он мне не нужен, мне деньги нужны, ты же мне не даёшь.

– Лена, но мы же с матерью дали вам деньги.

– Это от матери, а не от тебя. С жадным отцом не хочу знаться. Так что не надейся, ни я, ни мои дети к тебе не приедем. Живи в своей деревне сам.

Не знаю, как я без инфаркта обошёлся в то время. Обратился в бюро по продаже недвижимости, уж не знаю, как они там с дочерьми ладили – не ладили, в общем, продали дом, деньги мне перечислили на книжку, и я распределил их между внуками. Положил и жду. Скоро и мне уходить… Старый дом свой я решил оставить Виктору. Он единственный, кто мне звонит иногда тайком от матери, спросит «Как ты, дед?» Всего три слова. А больше мне и не надо…

Я смотрел на Ивана Арсеньевича, у которого слёзы капали прямо на стол. Он не вытирал их, и на столе уже образовалась небольшая лужица.

– Вот так вот, Федька… Федька… Помнишь, тебя Лена Федькой называла?.. Эх… Что тут говорить, давно уже всё это известно: отцы, дети… Не знаю, может, построже надо было… 60 тысяч долларов, которые мы с бабкой накопили и отдали им… А они их взяли и забыли… Стали требовать ещё. И вот сейчас сижу один в старом доме… Единственное, это выйдешь к Кубани, посмотришь на неё, как она течёт, журчит, прислушаешься, припомнишь – всё-таки мы с бабкой очень хорошую жизнь прожили: дружную, насыщенную… Мы радовались рождению первого, второго ребёнка, радовались, когда они школу шли, когда заканчивали, в институты поступали, когда внуки родились – сначала первый, потом второй. Но я никогда не думал, что на старости лет один останусь… Ты уж извини, что старик тут… Может, пьяные слёзы… Давай ещё выпьем с тобой.

Он налил вина, мы чокнулись, он ещё раз извинился:

– Извини, но нам старикам иногда надо перед кем-то свою душу излить, вот я перед тобой и излил. Понимаешь, перед соседями стыдно мне признаться, что меня дети бросили. А ты как будто свой. Ведь я помню хорошо, как ты приходил к нам, как стеснялся персик укусить, ну ладно. Куда ты сейчас? Хочешь, оставайся у меня? Порыбачим здесь, что тебе там море? Это же Родина твоя! Ты же здесь родился.

Я не знал, что сказать.

– Давай, оставайся, посмотри, какая красотища сейчас, ты глянь, какая высота у этой белолистницы! Как она темна, только свет зари коснётся её листьев, как они белые будут, ветерок подует, она шуметь будет. Я прихожу сюда по утрам на эту скамейку, а они как будто шепчутся. Давай, оставайся!

… – Вот такой разговор был у меня с ним. Ты знаешь, я остался, не поехал ни на какое море. Я остался у Ивана Арсеньевича. И две недели повёл с ним. Мне показалось, что он даже выпрямился, походка у него изменилась, мы рыбачили с ним, но рыбачили в своё удовольствие – ловили и отпускали… Ну ладно, пойдём ещё попаримся!

Прошёл год после того разговора. Фёдор начал меня агитировать составить ему компанию – съездить в Геленджик. Этим летом у него гостил в Петербурге родственник из Геленджика. Родственник не такой уж далёкий – троюродный брат – нашёлся по интернету, с ним Фёдор никогда раньше не виделся…

Он приехал в Питер с детьми. Мальчику – 12 лет, девочке – 15. Им уже был интересен Петербург с точки зрения музеев и достопримечательностей. Фёдор повозил их по городу, показал музеи и даже пригороды. Когда они были в Гатчине, то по пути заехали ко мне на дачу. Там я устроил для них пикник, на котором родственник этот пригласил нас в Геленджик, где у него собственная недавно построенная гостинца…

Уговаривать меня долго не пришлось, и мы условились ехать в первых числах сентября, когда основной поток отдыхающих, по нашему мнению, должен был уменьшиться. Решили ехать на машине. Сейчас не сравнить это с теми годами, когда с собой нужно было везти минимум три канистры бензина, разные приспособления, например, для разбортовки… Сейчас проще: кругом автосервисы, мотели, отели, заправок много. И потому вещей с собой можно брать минимум, который полностью поместится в багажнике. Одно плохо – дороги хоть и лучше стали, но сильно забитые. Кругом множество «спешащих», которые превышают скорость чуть ли не в два раза…

Мы ехали не спеша. Нам вообще, пенсионерам, спешить некуда. Ехали не превышая 100 километров в час. Удачно проскочили Москву, в районе Ефремово заметили вполне приличный мотель, где мы и переночевали. А утром поехали дальше.

Подъезжая к Ростову, Фёдор стал предлагать заехать на «родину» в его станицу Казанскую. Я не возражал, помня его рассказ об Иване Арсентьевиче и о том, какая на Кубани рыбалка.

Мы ехали по трассе, которая некогда называлась «Ростов – Баку». Построена она была ещё в 50-ых, местами расширена так, что даже не ясно, зачем нужна такая широкая дорога. Сравнивая с другими трассами и шоссе, где и вовсе было по одной полосе в каждую сторону, это казалось излишеством. Но это дело тех, кто проектировал и тех, кто давал на это деньги…

Когда мы въехали в станицу, Фёдор мне начал показывать школу, в которой он учился, дом, который строили родители его подружки. Дом, может, и был в те годы каким-то особенным, но сейчас его окружали уже более высокие и более солидные постройки с узорчатыми воротами и разным декором – таким, например, как сторожевые львы и крыльцо с колоннами. Выглядело, может быть, слишком аляписто, но, видимо, у людей появились деньги, а заодно и желание украсить своё жилище.

У старого дома Ивана Арсентьевича мы заметили иномарку.