Бернард Маламуд - Шляпа Рембрандта (Рассказы)

Он доковылял до "У Беллы", но оказалось, что там сменился хозяин. Пока Манишевиц переводил дух, он разглядел, что сейчас здесь синагога. Ближе к витрине тянулись ряды пустых деревянных скамеек. Дальше помещался ковчег, его нетесаного дерева створки украшали яркие разводы из блесток; ковчег стоял на амвоне, где лежал развернутый священный свиток, — свешивающаяся на цепочке лампочка роняла на него тусклый свет. Вокруг амвона так, словно они прилипли к нему да и к свитку тоже, сидели, касаясь свитка кончиками пальцев, четверо негров в ермолках. Вскоре они стали читать священную книгу, и до Манишевица сквозь зеркальное стекло витрины донесся их заунывный распев. Один был старик с седой бородой. Один пучеглазый. Один горбатый. Четвертый — мальчик лет тринадцати, не старше. Они согласно раскачивали головами. Растроганный до глубины души знакомой с детства и юности картиной, Манишевиц вошел и молча остановился у порога.

— Neshoma, — сказал пучеглаз, тыча в книгу пальцем-обрубком. — Что это значит?

— Душа. Это слово значит душа, — сказал мальчик. Он был в очках.

— Валяй читай дальше, как там что толкуется, — сказал старик.

— Нам толкования ни к чему, — сказал горбун. — Души — они есть бесплотное осуществление. Только и всего. Вот откуда берется душа. Бесплотность берется из осуществления, и обои, и причинно и по-всякому иному, берутся из души. Ничего выше быть не может.

— Поднимай выше.

— Выше крыши.

— Погоди-ка, — сказал пучеглаз. — Я что-то никак не раскумекаю, что это за штука такая бесплотное осуществление. И как так вышло, что бесплотность и осуществление друг с дружкой связались? — обратился он к горбуну.

— Тут и объяснять нечего. Потому что это неосуществленная бесплотность. Ближе их и быть нельзя, они все равно как сердце с печенкой у нас внутри — да что там, еще ближе.

— Теперь ты дело говоришь, — сказал старик.

— Да ты же слова перевернул местами — только и всего.

— Неосуществленное осуществление оно и есть primum mobile [24] Первая причина, основная движущая сила (лат.). , и от него все пошло — и ты, и я, и все и вся.

— И как же это так получилось? Только ты мне по-простому скажи, не путай.

— А все от духа пошло, — сказал старик. — И дух носился поверх воды. И это было хорошо. Так сказано в Библии. Полью из духа Моего на всякую плоть [25] Искаженное: "Изолью от духа Моего на всякую плоть". Книга Пророка Иоиля, 2:28. .

— Слышь. А как вышло, что из духа вышло осуществление, если он всю дорогу, как есть, дух?

— Господь един все сотворил.

— Свят! Свят! Да славится имя Твое!

— А этот дух, у него цвет или, скажем, масть есть? — спросил пучеглаз, а сам и бровью не повел.

— Скажешь тоже. Дух, он и есть дух.

— Как же тогда вышло, что мы цветные? — ликующе вперился в него пучеглаз.

— А мы-то тут при чем?

— Ты мне все одно объясни.

— Дух Божий почиет на всем, — ответил мальчик. — И на зеленых листьях, и на желтых цветах. И на золоте рыбок, и на синеве неба. Вот как вышло, что мы вышли цветные.

— Аминь.

— Восхвалим Господа и употребим не всуе имя Его!

— Вострубите в рога [26] Искаженное: "Вострубите рогом в Гиве, трубою в Раме". Книга Пророка Осии, 5:8. , пока не треснет небо. Они замолчали, уставились на следующее слово. Манишевиц приблизился к ним.

— Извиняюсь, — сказал он. — Я ищу Александра Левина. Вы его знаете или нет?

— Да это же ангел, — сказал мальчик.

— А, вон кого ему надо, — скривился пучеглаз.

— Вы его "У Беллы" застанете, через улицу напротив, — сказал горбун.

Манишевиц сказал, что ему очень жалко, но он никак не может еще побыть с ними, поблагодарил их и заковылял через улицу. Спустилась ночь. Фонари не горели, и он едва нашел дорогу.

Но "У Беллы" наяривали блюзы, да как — просто чудо, что дом не рухнул. Сквозь витрину Манишевиц разглядел все те же танцующие пары и стал искать среди них Левина. Левин сидел сбоку за Беллиным столиком и, похоже, болтал без умолку. Перед ним стояла почти опорожненная литровая бутылка виски. На Левине было все новое — яркий, клетчатый костюм, жемчужно-серый котелок, двухцветные башмачищи на пуговках, а во рту сигара. К ужасу портного, прежде такое степенное лицо Левина носило неизгладимые следы пьянства. Придвинувшись к Белле, Левин щекотал ей мизинцем мочку уха и что-то нашептывал, она заходилась хриплым смехом. И тискала его коленку.

Манишевиц собрался с духом и распахнул дверь — встретили его не слишком радушно.

— Мест нет.

— Пшел, белая харя.

— Тебя тут только не хватало, Янкель, погань жидовская.

Но он пошел прямо к столику Левина, и толпа расступилась перед ним.

— Мистер Левин, — сказал он срывающимся голосом, — Манишевиц таки пришел. Левин вперился в него помутневшими глазами.

— Выкладывай, что у тебя, парень.

Манишевица трясло. Спина невыносимо ныла. Больные ноги сводила судорога. Он огляделся по сторонам — у всех вокруг выросли уши.

— Очень извиняюсь, мне бы надо поговорить с вами глаз на глаз.

— С пьяных глаз только и говорить что глаз на глаз. Белла зашлась визгливым смехом:

— Ой, ты меня уморишь!

Манишевиц вконец расстроился, подумал — не уйти ли, но тут Левин обратился к нему:

— Ппрошу объяснить, что пбудило вас обратиться к вашему пкорному слуге?

Портной облизнул потрескавшиеся губы.

— Вы еврей. Что да, то да.

Левин вскочил, ноздри у него раздувались.

— Вам есть что добавить?

Язык у Манишевица отяжелел — не повернуть.

— Гворите счас, в противном случае ппрошу впредь не приходить.

Слезы застилали глаза портного. Где это видано так испытывать человека? Что ж ему теперь, сказать, что он верит, будто этот пьяный негр — ангел?

Молчание мало-помалу сгущалось.

В памяти Манишевица всплывали воспоминания юности, а в голове у него шарики заходили за ролики: верю — не верю, да, нет, да, нет. Стрелка останавливалась на "да", между "да" и "нет", на "нет", да нет, это же "да". Он вздохнул. Стрелка двигалась себе и двигалась, ей что, а выбирать ему.

— Я так думаю, вы — ангел, от самого Бога посланный, — сказал Манишевиц пресекшимся голосом, думая: если ты что сказал, так уже сказал. Если ты во что веришь, так надо и сказать. Если ты веришь, так ты уже веришь.

Поднялся шум-гам. Все разом заговорили, но тут заиграла музыка, и пары пустились в пляс. Белла, заскучав, взяла карты, сдала себе. У Левина хлынули слезы.

— Как же вы меня унизили!

Манишевиц просил прощения.

— Подождите, мне надо привести себя в порядок. — Левин удалился в туалет и вышел оттуда одетый по-прежнему.

Когда они уходили, никто с ними не попрощался.

До квартиры Манишевица доехали на метро. Когда они поднимались по лестнице, Манишевиц показал палкой на дверь своей квартиры.