Николай Толстиков - Лазарева суббота. Расказы и повести

Крестный ход в дубовом лесу. Явленная икона. 1878 г. Худ. Илья Репин

«Прислугу» все-таки еще в доме не держали; принимать с почетом особо нужных людей приходилось самой хозяйке и приготовить сауну было для нее делом обычным. Анька включила быстрый подогрев, наполнила бассейн водой и пошла на кухню сообразить насчет закуски: мужики, поди, после встряски оголодают. Виктор с Тросовым за стеной в соседней комнате о чем-то шумно спорили, громко хохотали, потом спустились в подвал.

«Успею, отнесу!» – Анька оставила на столе поднос с закусью и графином легонького винца, поднялась наверх, в детскую. Болела дочка, и с неприязнью ей подумалось про Виктора: тоже нашел время со своим Тохой гужбанить! Хотя… пускай порезвится: не каждый день такой повод, когда-то и лишнего «рваного» в кармане не нащупывал.

Посидев еще немного возле уснувшей дочки, Анька собралась уже проведать парильщиков, как за приоткрытой дверью послышалось шлепанье босых ног, и на пороге появился Тросов с голым торсом, обмотанным полотенцем, похожий на дородного римского патриция. Только вид у него был не величественный, а перепуганный.

– Там… там Витя… – вылупив глаза, показывал он пальцем вниз.

Анька не заметила, как сбежала по ступенькам в подвал. Виктор лежал на полу парилки, неловко подвернув под себя руку, и уже не дышал.

– Сидели мы на полке, он как за сердце схватится! Помоги! И вниз свалился… – гундосил позади Аньки Тросов. – Я за тобой побежал…

– «Скорую» вызывай, дурак, трус! – крикнула ему Анька, прижимаясь ухом к голой груди Виктора и тщетно пытаясь расслышать стук сердца.

Тросов делал все, как нарочно, замедленно: влезал в махровый банный халат, вскарабкивался, мотаясь из стороны в сторону, по лестничным ступенькам к выходу, слепо шарился в коридоре, разыскивая телефонный аппарат. А, может, и, правда, нарочно не торопился?..

Анька, сидя в оцепенении на полу, почему-то вспомнила о погибшем тут же рядом, в бассейне, любимце семьи породистом увальне-коте. Любопытная животина сумела незаметно пробраться в сауну, но сорвалась с гладкого кафеля на краю бассейна в воду, побултыхалась и была такова.

– Плохая примета! – ворчала Анька, продраив нутро бассейна хлоркой. – Только в дом заехали жить!

– Да полно! – ухмыльнулся тогда Виктор. – Что вот только для дочки придумать правдоподобное?

Несчастного котяру, завернутого в мешок, Анька отнесла ночью в мусорный контейнер на улице, и дочке сказала, что ушел наш котик с тетенькой-кошкой погулять…

А что сейчас вот дочке выдумаешь и скажешь?!

Аньку, наконец, пробили рыдания, она заревела в голос…

Вслед за тестем, угнавшим «джип» Виктора в то злополучное утро, и другие объявились наследнички. Виктор, как всякий осторожный русский бизнесмен, свои капиталы и приобретения на «пожарный случай» оформлял на родственников и подставных лиц – вот они гурьбой и накинулись. Владельцем фирмы вдруг оказалась сестра Виктора, и с рассвирепевшим компаньоном Тохой Тросовым они едва не расцарапались, аж грозясь нанять друг на друга киллера. Аньку, еще не успевшую оплакать мужа, безжалостно тащили на всякие суды и пересуды.

Каждый день можно было ожидать какой-нибудь очередной пакости; миновали месяц за месяцем, а Анька всегда с прежней опаской и настороженностью отвечала на любой звонок в дверь.

И надо же – вот кого ни ждала! Пришел Васек. За минувшие годы, видать, не спился с круга, посерьезнел, исчезла суетливость в движениях, по голове плешь расползлась. На Аньку он смотрел ласково и с жалостью. Осторожно переступил порог дома – последнего Анькиного «бастиона»: фирму, счета в банке родственники Виктора уже прибрали, оставалось еще разделить дом. Его Анька уже продала и собиралась на днях переехать в небольшую квартиру на городской окраине.

– Я слышал… – начал нерешительно Васек.

– Да… – вздохнула Анька, помолчала и спросила, наверное, только для того, чтобы продолжить разговор. – Хочешь посмотреть, как живу? Как жила…

Она повела притихшего Васька по сумрачным комнатам с занавешенными шторами окнами. Стены там и сям были обклеены фотографиями Виктора. Анька постаралась: сходила в фотостудию, и давние невзрачные фотки превратились в представительные портреты. Пока боль утраты не поутихла, Анька, задумчиво бродя по дому, останавливалась то возле одной, то возле другой фотографии и вслух, как с живым, разговаривала с мужем.

Портреты – интересное дело! – отпугивали напрочь потенциальных Анькиных женихов. Еще вовсю влачилась тяжба с родственниками Виктора и, чтобы не остаться голой, Аньке пришлось нанять известного пронырливого адвоката, а уже появились охотники подкатиться к богатенькой, по их предположениям, вдове. Отчаявшись заманить Аньку в ресторан, они назойливо набивались в гости, и сникали безнадежно, еще минуту назад хорохористые петухи, в гостиной, обвешенной портретами Виктора.

Один Толька Тросов не стушевался, после рюмки-другой коньяка полез Аньку лапать:

– Я ради тебя твою сестру оставлю!

– Точно? – спросила, отпихиваясь от него, Анька. – Я вот ей позвоню!

– Не надо! – замахал руками Толька и задал деру.

Сейчас Анька чуть насмешливо и с любопытством поглядывала на Васька: как-то он себя поведет?

Васек явно обретался не в своей тарелке, за столом, проглотив через силу стаканчик водочки, выдавил, ежась:

– Неуютно у тебя! Холодно! И этот, вон, еще, как сыч! Будто все время с нами! – с нескрываемыми ревнивыми нотками в голосе, кивнул он на портрет Виктора.

Посидел еще немного, помолчал, попросил Аньку показать дочку. Был «тихий час», но Анька поднялась в детскую, привела заспанную девочку.

– На отца очень похожа! – вздохнул Васек и засобирался.

В прихожей его словно прорвало, разговорился:

– Я тебя ждал обратно домой все эти годы! Каждый день! И сейчас жду. Приходите с дочкой или я…

– Не надо, Вася! – прервала его Анька. – Я ведь теперь другая, не та, папкина любимица! Прости…

Разгорячась, Васек не унимался:

– Это все он! – ткнул пальцем в фотку Виктора в прихожей. – Сам «там» мучится и тебе здесь спокойно и счастливо жить не дает, с того света ко всякому ревнует!.. Но я знаю, как от этого можно избавиться!

Васек загадочно понизил голос, вознял палец, и Анька, грешным делом, подумала, что с бывшим муженьком не все в порядке, хотя вроде бы и не перепил он.

– Я от бабки слышал… Если внутри заброшенной кладбищенской церкви напротив алтаря поставить две зажженные свечи, постоять, подождать, пока они сгорят, и все – отстанет «он» от тебя, и ты по нему сохнуть больше не будешь. Ты молодая, жизнь еще наладишь…