Татьяна 100 Рожева - Седло павлина

Анна взяла быка за рога, что было несвойственно ей, потому что обычно она вела себя довольно застенчиво. Откуда только взялся такой напор! Может, из-за его нерешительности? На ней был короткий шелковый халатик. «Между прочим – это вся моя одежда. На мне даже трусиков нет!» – обронила она. После такого откровенного приглашения, близости и доступности красивой женщины, которая к тому же, давно нравилась, Владимир совершенно потерял голову. Анна вела беседу, полулежа на широком диване, застеленном похрустывающим бельем ослепительной белизны. Ее лицо покрылось красными пятнами. Он, зная ее, видел, что она сильно волнуется. Она произнесла: «Все будет прямо сейчас! Будет все, что Вы захотите! Любой Ваш каприз, любой вид секса, в любой позе, как угодно! Единственное, что меня смущает, а бить не будете?» Владимир хотел засмеяться, но серьезно ответил: «Бедная Вы моя! Вы и к такому повороту событий были готовы! Не буду я Вас бить, разве что – очень попросите, и то, мне нужно будет переломить себя!» Она успокоилась, улыбнулась и продолжала: «Звонить на мобильник будете только Вы мне. Желательно предупреждать о встрече заранее, чтобы я не применяла в этот день духи и косметику. Я не буду Вам звонить ни на мобильник, ни, тем более, на домашний телефон. Не буду требовать развода с женой. Вот справка из кожвендиспансера о том, что у меня нет венерических заболеваний. Защита от беременности – не Ваша проблема. Встречаться будем в моей квартире. Сыну я сказала, что буду встречаться с женатым мужчиной. Он не возражает. Соседей я тоже предупредила, чтобы они знали, что Вы – свой, так как здесь коридор общий на три квартиры и чужих не бывает». На ее глазах блеснули слезы, и она вдруг тихо спросила: «А вы, случайно не смеетесь надо мной? Если так, это было бы слишком жестоко!» Видно было, что этот вопрос ее сильно тревожил. Владимир успокоил: «Хорошего же Вы обо мне мнения, если могли подумать, что я способен на такое!» Эти сомнения польстили его самолюбию, хотя поводов для удовлетворения самолюбия и так было, хоть отбавляй.

Он сходил в душ, разделся и прилег к ней. Ее сердце бешено колотилось. Она спросила: «Володенька, что нужно делать, чтобы тебе понравилось?». «Аннушка! Да не думай ты сейчас, хотя бы об этом! Самое трудное на сегодня закончилось! Осталась одна приятность! Ничего специально делать не нужно. Делай что хочешь. Пусть все будет естественно. Все, что нужно для улучшения секса, придет к нам со временем. А сейчас успокойся, расслабься и наслаждайся, или отдыхай. Просто помни, что все проблемы на сегодня закончились!» Он готов был наброситься на нее со всей силой бурлившей страсти, но боялся, если не напугать, то случайно причинить ей боль, поэтому старался быть максимально нежным и осторожным, насколько это было возможно в его состоянии. Во время секса Владимир заметил, что Анна не испытывает такого сексуального возбуждения как он. После первого бурного слияния, он осторожно, чтобы не обидеть, спросил ее: «Анечка! Тебе что-нибудь не понравилось сейчас?» «Ты мужчина, Володенька! И тебе этого не понять! Я получила гораздо большее удовольствие от близости, чем ты! Только мое удовлетворение отличается от твоего. Оно на эмоциональном и духовном уровне, а не на физическом. Но, повторяю, ты – мужчина, а у вас, у мужчин, все просто, и вам этого не дано понять!» Владимир был изумлен таким мнением о мужском восприятии любви. Он считал такое упрощенное, осредненное понятие мужской эмоциональности и духовности в вопросах любви ошибочным. Разные бывают и мужчины, и женщины. И каждый из них по-своему воспринимает любовь. Предостаточно утонченных мужчин и грубых женщин! Анна не стала возражать его пламенной речи по защите мужской чувственности, но было видно, что она абсолютно убеждена в своей правоте. Они обращались друг к другу на «Вы», кроме интимных моментов. Ему казалось, что она считает это гарантией сохранения его уважения к ней. Хотя, на его взгляд, эти страхи были пустыми. Владимир никогда не завел бы связи с женщиной, которую не уважал. А при потере его – просто расстался бы. Прощался с Анной он в этот день очень неохотно. Уходить не хотелось. Они долго стояли, прижавшись друг к другу всем телом и расстались очень не скоро!

Вилка Валентина вышла на охоту на северную сторону тарелки, где лежа друг на друге, предлагали себя тонко нарезанные гибкие ломтики ветчины. «Любой Ваш каприз, в любой позе, как угодно!» Ловко крутя вилкой, Валентин делал из ветчины рулончики, съедая их друг за другом в порядке очереди.

– После этой встречи мир изменился для Владимира! – сказал он, скакнув кадыком. – Ему было стыдно перед женой: как же, он, такой правильный, а сделал ей плохо. Стыдно перед собой. Но он тут же нашел оправдание, что жена не может дать ему любви и секса столько, сколько нужно. Душа, несмотря ни на что, пела! Позже, в беседе со мной, он поделился мыслями по поводу своей связи: «Почему, если ты женат, то любовные отношения с симпатичной тебе женщиной являются преступлением? То ли эта мораль неправильна, то ли я не дорос до нее, а может быть – перерос? Ну не может быть так, что когда двум людям хорошо друг с другом, хотя бы короткое время, это преступление против кого-то третьего!» С такими мыслями он вернулся домой. Жена Юля, как и обычно, в последние годы, не обращала внимания на его душевное состояние, так как была сильно увлечена своей значимостью на работе. В отличие от Владимира, она работала по специальности. У нее было два высших образования, и она всегда считала себя выше него. Поскольку человек она упрямый, что, кстати, считается свойством ограниченных людей, и властный, спорить с ней было бессмысленно. Владимир и не спорил, хотя придерживался диаметрально противоположного мнения. После их увольнения, Юля постоянно подчеркивала, что она человек интеллектуального труда. В отличие от него, занимающегося сейчас физическим. К концу рабочего дня у нее сильно устает голова, а ему, конечно, намного легче. На фирме, где трудились мы с Владимиром, работали мужчины до 35 лет. Старше – просто физически не выдерживали ритм работы. Владимиру же было 45 лет. Мы возвращались домой вечером со скрученными судорогой от нечеловеческой нагрузки голенями. Если ломалась машина, то приходили и поздно ночью. В голове нужно было постоянно держать сотни наименований товара и их примерное количество в каждом из пятнадцати киосков. По нескольку месяцев нам не давали выходных дней. Подменить экспедиторов летом даже на один день было просто некем, потому что все запасные сбегали от такой работы! И вот, придя домой, валясь с ног от усталости, он молча слушал разглагольствования жены о невыносимо тяжелом интеллектуальном труде! Уж он-то точно знал разницу! Он, всю сознательную жизнь проработавший инженером в проектных институтах! – вскричал Валентин, но сразу взял себя в руки. – Итак, Владимир пришел домой позже обычного времени. Юля не заметила его эйфорического состояния. Ночью он, с каким-то мстительным удовольствием, без особой нежности, овладел ею. При этом испытал странное чувство, похожее на последуэльное удовлетворение. Он рассказывал мне: «Я никогда не стрелялся на дуэли, но чувство, которое испытывает дуэлянт, потребовавший сатисфакции и получивший ее, я испытал! Только что мы нежно переплетались в горячий клубок с любовницей, а ночью, я, без эмоций, «выполнил свой супружеский долг» перед женой. Мне пришла в голову мысль, да не из-за этой ли мести я и вступил в связь с Анной? Тщательно проанализировав зарождение моего романа, пришел к мнению, что все-таки не месть, а увлечение было ему причиной». Мне со стороны трудно было судить! – горячо произнес Валентин, размахивая вилкой. – Возможно, на подсознательном уровне это чувство могло дать дополнительный толчок к началу его адюльтера. Владимир решил для себя, что основной причиной связи месть Юле не была, тем более, что он уже работал в другой организации, тоже работником интеллектуального труда. Во всяком случае, я не стал его разубеждать. В одну из встреч, я спросил Владимира: «Ну и как тебе на новом месте? Дома, наверное, довольны?» «Да как бы ни так! – получил я ответ. – Когда меня приняли, Юля ходила мрачнее тучи! На мои вопросы о причине плохого настроения, неизменно отвечала: «С чего ты взял? Тебе показалось». Да я-то знаю, что ей не понравилось, что я вернулся в сферу интеллектуального труда, сведя на нет ее признанное умственное превосходство надо мной. Как будто новое место работы может сделать меня в сорок пять лет умнее или глупее! Она нашла другой повод для превосходства – свою зарплату, иногда большую, чем у меня! А ведь она – женщина, которой в нашей стране за одну и ту же работу платят меньше, чем мужчине. Вот это действительно серьезная проблема! Ну да бог с ней, с женой, с ее дешевыми амбициями. Я знаю ее не один десяток лет». Я чувствовал, что он прав, и продолжать этот разговор не стал.